включенным светильник в прихожей – когда уходила, зная, что вернется затемно, и он тогда укладывался и засыпал. Если же ей случалось задержаться случайно и Сэмми оставался в темноте, то, когда она открывала дверь, он уже ждал ее на пороге квартиры, и взгляд его был обиженным и осуждающим, словно говорил: «Если я кот, значит, меня можно вот так бросать? Ну, погоди у меня!», и долго потом обижался, иногда целых десять минут – но всегда прощал ее, конечно же. Он был бесконечно снисходителен к ее недостаткам, что Сима особенно ценила. Вот и сейчас она, уходя, по привычке оставила свет и вдруг поняла, что больше не для кого его оставлять.
Но придержала дверь, задержавшись на пороге. Ей надо было точно знать, что он успел попасть в квартиру. Кто знает, умеют ли призраки котов ходить сквозь стены? Сима надеялась, что умеют, но дверь все-таки придержала, мало ли, вдруг Сэмми пока не научился, он же совсем недолго ходит в призраках…
Она запихнула в стиральную машинку испачканную одежду, отмыла лопату и встала под душ. Горе словно задремало, и она вспенила гель, пахнущий какими-то травами. И этот запах был сплошным обманом, потому что никаких трав в составе этого геля отродясь не водилось, несмотря на заявленные «эликсиры», а водились сплошная химия и ароматизаторы, но это было не важно, Сима считала моющие средства величайшим достижением человечества. И сейчас, окутав себя пряно пахнущей пеной, она думала о том, как теперь станет жить, и по всему выходило, что очень хреново. Без кота ее жизнь станет пустой, как скорлупа моллюска.
Выйдя из душа, Сима прислушалась. На кухне что-то шуршало, и она успокоилась – значит, он здесь.
– Давай спать ложиться, что ли.
Сима разобрала постель и улеглась, прислушиваясь: зимой он спал вместе с ней на кровати, но когда наступала жара, никогда не приходил к ней спать, ложился на паркет под всеми ветрами из открытых окон. Вот и сейчас, наверное, он где-то ловит свой сквозняк, и это ужасно бестолково, вряд ли призракам бывает жарко. Впрочем, она ничего не знала о призраках.
Утро обещало быть мерзким, и Сима уснула, прислушиваясь к шуршанию на кухне и думая о том, надо ли убрать его мисочку и лоток. Она уснула, ведя среди себя этот спор, и Тропа вдруг оказалась под ногами, но Сима впервые не пошла по ней. Ее больше не интересовали ворота, и туман пусть стоит над ними вечно, ничего не надо. Потому что больше ее уже никто не ждал обратно, а сидеть там, зная, что можно остаться, – глупо. Ну, даже если и останется – дальше что?
Кто-то знакомо тронул ее ноги, и Сима от счастья засмеялась – Сэмми был здесь, впервые они были на Тропе вдвоем! Сэмми побежал вперед, и Сима пошла за ним. Ворота закрыты, и Сима боится, что сейчас Сэмми проскользнет сквозь прутья, а она останется снаружи.
Но Сэмми уперся в ворота головой, и они подались! Сима глазам своим не поверила – подались! Она бывала здесь несчетное количество раз, и ворота стояли неподвижные и неумолимые, как гаишник, остановивший после пересечения двойной сплошной, а Сэмми стоило просто подтолкнуть их – и вот они открылись!
Сима