встретиться, посидеть?
Отошёл на край тротуара, к кирпичной стене. Раскрыл мобильный, дисплей приветливо осветился… Глянул вверх и отшагнул, опасаясь сосулек. Завернул в ближайшую арку. Стал щёлкать кнопкой на телефоне, листая адресную книгу.
Номеров было множество, правда, почти все не для отдыха – автомойка, автосервис, рекламные агентства, продюсерские центры, телефон хозяйки квартиры, справочная «Альфа-Банка», справочная «Центела»… И в этом ненужном сейчас наборе мелькнула надпись «Виктория». Чащин рефлекторно щёлкнул дальше, появился новый номер очередной фирмы, но он тут же вернул прежнее. Да, Виктория… И, не давая себе времени засомневаться, нажал «ОК».
Слушая длинные гудки, смотрел на идущих мимо. Парни, девушки, женщины, мужчины, редкие дети и старики… Среди всех этих миллионов, двигающихся сейчас по сотням московских улиц, сидящих в сотнях кафе, в тысячах квартир, едущих в тысячах машин, Чащин был более-менее знаком с сотней. Даже девушки, которых время от времени приводил на ночь к себе, как-то быстро терялись в этих миллионах чужих, забывались. А с Викторией он поддерживал отношения не первый год. Специфические, конечно, отношения – примерно два раза в месяц по часу, по два, – зато стабильные.
– Аллё-о? – её тонкий, подчёркнуто-нежный голосок.
– Привет, Виктория. Как дела?
– Хорошо. А кто это?
– Это Денис. Помнишь?
– А-а! Привет-привет!
– С Новым годом прошедшим.
– Ой, спасибо! И тебя.
– Слушай… – Чащин почувствовал знакомое сладковатое волнение, которое появлялось всегда, когда готовился спросить о главном. – Слушай, можно приехать?
– Когда?
– Ну, сейчас. Я на «Новокузнецкой». Через полчаса буду. – Виктория жила у метро «Сокол»: шесть станций по прямой.
– Хорошо. И на сколько?
– Да как… Пока не решил.
– Нет, мне надо знать.
Чащин в уме подсчитал, сколько у него денег, и сказал:
– На два часа.
– Хорошо. Адрес помнишь?
– Конечно. Код – двести девять?
– Ага.
4
Выходные для него разделялись на две совершенно разные половины. Одна – суббота – была заполнена приятными делами, в ней происходили пусть мелкие, но важные события, воскресенье же обычно получалось днём пустым, длинным и скучным. За воскресенье Чащин успевал устать от безделья так, что в понедельник с радостью мчался на работу… Блоки из нескольких выходных, вроде майских праздников, приводили его в ужас, примерно на четвёртый день он готов был сотворить что-нибудь из ряда вон выходящее – или расколотить телевизор, по которому вечно шли не те передачи и фильмы, или напиться в одиночку, или взять гитару, надеть свой старый прикид, выйти на улицу.
Но суббота приносила Чащину радость. Он просыпался, как и в будни – привык, – в начале восьмого, но не вскакивал с дивана, а спокойно лежал, окатываемый лёгкими, тёплыми волнами дрёмы… Особенно приятно