аж юшка в стороны, да ещё норовят и нос расквасить…
Выслушав Матвея, Первой шагов двадцать шёл молча, а потом, решив что-то про себя, заключил:
– Значит, в Польше и там дальше в немецких землях такого непотребства нет…
– Знамо, нет, – вспомнив про Польшу, Матвей оживился.
– Там, гадаю и жизнь спокойнее? – предположил Первой.
– Ну, в Польше оно не особо, – Матвей немного подумал и убеждённо сказал: – А вот в немецких землях, там да, чинный порядок…
– Вот бы пожить там! – вслух помечтал Первой.
– Хе, – усмехнулся Матвей, – чтоб там жить, деньги надо.
– И всё равно, если случаем деньжат раздобыть, можно б, – не отступался Первой.
– Их и тут добыть можно… – Решив что-то про себя, Матвей приостановился и со значением глянул на товарища.
Сразу поняв, куда тот клонит, Первой оживился:
– Подскажи как?
– Да есть у меня иноземец знакомый, зело любопытный. Ежели ты ему что расскажешь, он отблагодарит. – Матвей запнулся, словно решая, сказать или нет, но потом закончил: – Ежели охота есть, могу свести…
– Так сведи, – не раздумывая согласился Первой и прямо на ходу принялся расспрашивать про иноземца…
Приспущенные паруса потеряли ветер, и, сбавляя ход, купеческий галеон начал медленно входить в широко раскинувшееся речное гирло. Убедившись, что маневр прошёл удачно, капитан, стоявший возле нактоуза, пригнул поля шляпы так, чтоб холодная морось не попадала в лицо, и махнул рукой.
Бортовой фальконет[25], послушно выпыхнув язык пламени, окутался дымом, и над водяной гладью, вызывая лоцмана, прокатился, замерев в отдалении, гром пушечного выстрела. С недальнего берега, видимо, уже давно следили за приближающимся кораблём, и от уреза почти сразу, подняв косой парус, отвалил мореходный ял.
Довольно скоро лоцманское судёнышко приткнулось к борту почти остановившегося галеона, и на палубу по спущенному для него трапу поднялся рослый бородатый мужик в подпоясанном кушаком кафтане. Оглядевшись, он безошибочно определил капитана и, обращаясь к нему, громко сказал:
– С благополучным прибытием!
Потом по узкой лестнице поднялся на мостик, по хозяйски встал сбоку большого штурвального колеса, уверенно взялся за его отполированные ладонями рукоятки и, показав на приспущенные паруса, распорядился:
– Поднимай помалу!
Ведомый лоцманом галеон неспешно набрал ход и медленно поплыл по реке между берегов, густо поросших лесом. Там, где деревья местами отступали, виднелись одинокие строения, потом они пошли гуще, и вот впереди замаячил город. На фоне серого северного неба отчётливо прорезался и остроконечный шпиль кирхи, высившийся над оградой Иноземного двора, и купола церквей, а по мере приближения стали хорошо видны и жавшиеся к воде бревенчатые дома да отстоявшие чуть в стороне от них каменные монастырские стены.
Когда же купеческий корабль подошёл к самому городу, лоцман приказал снова приспустить