подмерзать, приходится открывать люк, чтобы попадал из дома тёплый воздух. Фундамент утеплён и отсыпан окатышем пемзы, холод подбирается к подвалу снизу. Это тревожный симптом – значит, почва уже глубоко промёрзла и септик тоже в опасности. Каждый день выливаю в трубу ведро нагретого на печке кипятка, не знаю, поможет ли… Если бы сразу укрыть люки и почву над баками утеплителем, но кто знал? Теперь уже до них не добраться – тепло, идущее от септика, подтопило снег снизу, и он образовал ледяную броню толщиной в метр. Хорошо хоть, трубы глубоко и в теплоизоляции. Будем лить кипяток и надеяться на лучшее. Душ теперь – недоступная роскошь, купаемся в корытце, поставленном в ванну. Потом этой же водой моем посуду, только споласкиваем чистой – посудомоечная машина, разумеется, недоступна тоже. Вода греется на печке в вёдрах. Ничего страшного, наши деды только так и жили. Греть воду электричеством, как было до того, как мир сломался – недопустимая роскошь. Топлива для генератора осталось около семидесяти литров, хотя в начале было почти двести: пятьдесят в баке генератора, сорок пять в баке машины, и пять канистр по двадцать литров. Вначале казалось, что все это не может быть надолго, и бензин жгли активнее. Теперь экономим, конечно. Свет с аккумулятора по параллельной, низковольтной линии на двенадцативольтовые светодиодные светильники. Они во всех помещениях при постройке дома были смонтированы как аварийные – электричество тут и до того, как мир сломался, частенько отключали. Ненадолго, но регулярно. На генератор наскрёб не сразу, поэтому первой аварийной системой была низковольтная, потом – двухкиловаттный преобразователь с двадцати четырёх на двести двадцать, с двух «танковых» аккумуляторов на сто ампер-часов каждый, но низковольтная разводка осталась. Я для неё с машины снял аккумулятор. Черта теперь в той машине? Когда я сообразил слить бензин и снять батарею, пришлось уже копать к ней тоннель. Второй тоннель – к дровнику. Он очень важен, поэтому, когда снег встал выше моего роста и дорожка превратилась в подснежный ход, я обдул его газовой тепловой пушкой. Своды и стены схватились льдом, стоит прочно. Когда идёшь за дровами с фонариком, то лёд красиво переливается в луче света, вид необычный и почти праздничный. Сначала даже «гуляли» там, чтобы хоть как-то выйти за стены дома, но теперь каждый поход – как выход в открытый космос. Несмотря на слой снега сверху, температура в тоннеле ниже, чем могут показать наши градусники, имеющие оптимистичный минимум в минус пятьдесят. У нас же не Оймякон и не Норильск, тут, пока мир не сломался, и минус тридцать раз в год на три дня случалось. А теперь наверху, над снежным покровом, спирт замерзает. Я утешаю себя тем, что спирт, наверное, не совсем чистый, так что там не минус сто, а всего градусов семьдесят-восемьдесят… В тоннеле к дровнику спирт ещё не замерзает, в нем теплее – воздухообмен с домом, пришлось пробить отнорки к вентканалам. Принудительная вентиляция
