носа вместе с соплями тёк своеобразный коктейль, который придавал слюнтяйную выразительность внешнему виду, потерявшему в этот один удар Алекса ему, нет, не в лицо, а в рыло всю свою степенную самоуверенность и значительность, первому лицу творческой части их редакции.) и положении, всю жизнь смотревшего на мир с высоты своего орлиного носа, стоит на коленях перед ним, для чего потребовалось его пару разков приласкать кулаком, что и было проделано Алексом с огромным удовольствием, после того как он вскрыл, правда, уже вторую печать войны.
И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.
Но Валериан Леонидович при всём этом, не смотря на всю свою унылость и забитость, всё равно не сводит своего взгляда с Алекса, и очень пристально внимая ему, боясь упустить даже самое мимолетное его замечание, на которые он плевал и зевал за всё время работы Алекса в редакции.
– А это, наверное, уже не меньше пяти лет. – Алекс, глядя на своего, такого внимательного к нему начальника, как все его, или, вернее, по большей части только он, за глаза звали, в виду его авторитарного правления, а также из-за лекарственного рифмового сходства – Касторычу, решил по-своему (очень запоминаемо для начальника) напомнить тому об этом своем юбилее, ещё раз заехав Касторычу кулаком в левое ухо.
– Слышишь, Касторыч, сука, я уже пять лет как здесь на тебя батрачу. – После своего кулачного напряга Алекс, видимо предположив нарушение работы слухового аппарата Касторыча после этой своей ему оплеухи, перешёл на повышенные разговорные ноты, заорав тому прямо в ухо, чем плюс ко всему сотрясательному головокружению вызвал у того уже не просто недоумение («Какой на хрен, Касторыч?! Это ошибка, я всего лишь Валериан», – в голове Валериана смутно роились оправдательные мысли.), а уже дрожь поджилок, которые, первоначально находясь в шоковом состоянии, еще не осознавали всей опасности своего положения.
Ну а теперь, когда этот до этого совсем неприметный работник их журнала, уже несколько раз кулаком в лицо заявил о себе, Валериан начал понимать, что, пожалуй, его связи в администрации города в данном случае никаким боком не помогут, и что ему сейчас в кои-то веки придется рассчитывать только на себя. А это после стольких лет заслуженного расслабона, стало непосильной ношей для его поджилок, которые, действуя по аналогии с подтяжками, придерживающими определенный вес ваших штанов, уже не слишком справляются с этой задачей, стоит вам только грузно навалить в них то, что валится от большого страха. Что и произошло с Валерианом, пустившимся в самые свои тяжкие думы, нашедшие для себя этот короткий задний выход, что, конечно, не осталось незамеченным Алексом, который сначала скривился, а затем несколько даже удивился подобному ходу вещей, после чего своей вопросительной