на метро, да еще на автобусе. Кто ее пустит с такой ношей? Нужно срочно хоть как-то «поменять пеленки».
В туалете никого не оказалось. Вера молниеносно обтерла котенка и направилась к выходу. «Только бы не орал, паршивец», – думала она, выходя на грохочущее Садовое Кольцо.
Котенок молчал и не шевелился, обессилев от переживаний. «А вдруг подох? Я с ним уже часа три мотаюсь по жаре, – испугалась Вера, но не рискнула заглянуть в пакет. – Ладно, будь, что будет. Как-нибудь доедем».
Как ни странно, в дороге обошлось без сюрпризов. Дома никого еще не было. Первым делом Вера, быстренько переодевшись, потащила котенка в ванную и хорошенько его вымыла с мылом. Тот сопротивлялся из последних силенок. После экзекуции Вера обсушила его полотенцем и покосилась на фен, но решила, что это будет уж слишком. Котенок, мокрый, жалкий крысеныш, дрожал и икал. Вера завернула его в старенькое мягкое полотенце и сунула себе за пазуху. Малыш сразу успокоился и, расположившись удобнее на просторной Вериной груди, уснул сладким сном. Не смея нарушить его покой, Вера прикорнула с ним на диване и тоже задремала.
Когда она открыла глаза, перед ней стоял муж и с укором смотрел на свою «мать-героиню».
– Ну что? Опять потянуло на подвиги? – устало спросил он.
– Он сам меня выбрал… Не могла же я бросить его на улице, – оправдывалась Вера.
Котенку устроили уютную лежанку на кухне и оборудовали горшок в туалете. Из еды он предпочитал молоко и вареные яйца. И, конечно же, это опять оказалась девица. Сын предложил назвать ее Елизаветой II в честь королевы Великобритании, замечательной благотворительницы, давшей Вериному сыну, обычному московскому парню, стипендию на обучение в Шотландском университете (Россия в 90-е была «в моде» за рубежом). Конечно, огромной заслуги самого сына, сумевшего этого добиться и сдать прилично соответствующий экзамен вопреки отчаянному сопротивлению «членов приемной комиссии» с российской стороны – высших комсомольских деятелей, у которых на это были свои виды, никто не отрицает. Да и британцы помогли, предпочтя выбрать толкового парня «из народа», а не блатного отпрыска «элиты».
Белобрысая Лиза (как стали называть ее домашние) обычно сидела у Веры на плече и спускалась вниз только к обеду. Когда все в доме укладывались спать, она незаметно пробиралась к Вере под одеяло, а затем оборачивала собой ее шею. Той было жарко в таком меховом «воротнике», она отпихивала Лизу во сне, но кошка снова устраивалась спать у нее на шее. Откуда было тогда Вере знать, что этот заморыш «лечил» ей уже надвигающийся шейный остеохондроз, который так жестоко обойдется с ней спустя несколько лет. Муж не раз выдворял непрошеную гостью из спальни, но Лиза так горько плакала под дверью, что у Веры сдавали нервы, и она продолжала терпеть такое «соседство».
Из всей семьи Лиза выделяла только Веру, жестоко ревнуя к ней окружающих. Когда Вера уходила на работу, разыгрывались душераздирающие сцены расставания: кошка цеплялась