пили густой крепкий кофе из видавших виды никелированных кофейников, какие можно найти только в старых отелях. По большей части все молчали, понимая, что каждый из них ходит по тем же мысленным кругам в последней попытке угадать пароль, рассматривает варианты, пытается найти какую-нибудь боковую дорожку к цели, не находит ее и начинает все сначала. Наконец О’Доннел поставил свою кружку и сказал:
– Пора делать дело или слезать с горшка. Или как там еще вы это назовете. Есть какие-то идеи?
– У меня никаких, – ответила Нигли.
– Зато у тебя есть, О’Доннел, – медленно проговорил Ричер. – Я вижу, ты что-то придумал.
– Насколько ты мне доверяешь?
– Настолько, насколько я смогу тебя зашвырнуть, а это далеко, учитывая, какой ты тощий. А как далеко, ты узнаешь, если ошибешься.
О’Доннел встал с кресла, пошевелил пальцами и подошел к ноутбуку, стоящему на столе. Поставил курсор в диалоговое окно и что-то напечатал.
Сделал вдох и задержал дыхание.
Замер.
Подождал.
И нажал на «Enter».
На экране появилась директория файла. Перечень содержания. Крупно, четко и понятно.
О’Доннел выдохнул.
Он напечатал: «Ричер»[3].
Глава 18
Ричер отпрянул от компьютера, словно ему дали пощечину.
– Послушай, приятель, это нечестно.
– Ты ему нравился, – сказал О’Доннел. – Он тобой восхищался.
– Это как голос из могилы. Как призыв.
– Ты ведь уже здесь.
– Теперь все меняется. Я не могу его подвести.
– И не подведешь.
– Слишком сильное давление.
– Такого понятия не существует. Мы любим, когда на нас оказывают давление. Мы питаемся давлением.
Нигли стояла около стола, положив руки на клавиатуру, и смотрела на экран.
– Восемь отдельных файлов, – сказала она. – Семь – какие-то цифры, а восьмой – имена.
– Покажи имена, – попросил О’Доннел.
Нигли кликнула на иконку, и открылась страничка с вертикальным столбцом имен. В первой строке, жирным шрифтом да еще подчеркнутое, значилось имя Эзари Махмуд. Затем шли четыре западных имени: Эйдриен Маунт, Элан Мейсон, Эндрю Макбрайд и Энтони Мэтьюс.
– Инициалы везде одинаковые, – отметил О’Доннел. – Самое верхнее имя арабское, из какой угодно страны от Марокко до Пакистана.
– По-моему, сирийское, – выразила предположение Нигли.
– Последние четыре имени похожи на британские, – сказал Ричер. – Вам так не кажется? Они явно не американские. Скорее, британские или шотландские.
– И что это значит? – спросил О’Доннел.
– Складывается впечатление, что, проверяя чью-то биографию, Франц обнаружил сирийца с четырьмя вымышленными именами. Об этом говорит набор из пяти одинаковых инициалов. Может быть, у него рубашки с монограммами. А фальшивые имена британские, потому что у него британские документы, которые здесь будут проверяться не так тщательно, как американские.
– Вполне