А я могла быть всего лишь жрицей в его храме.
Тем летом никого не оставило равнодушным мужское очарование Гарри, молодого хозяина Широкого Дола. По-моему, я была единственной, кто с грустью и сожалением вспоминал прежнего сквайра. Чуть ли не всем в поместье Гарри казался восходящим солнцем; а его мужская красота – которая словно расцвела под воздействием тяжелой работы в полях, весьма, кстати, прибавившей ему здоровья, – добрый нрав и бьющая через край энергия превращали его в настоящего принца Лета. По-моему, одна я в своем черном траурном платье и весьма мрачно настроенная, все лето трудилась с неизменной отдачей, но почти без радости.
Самым большим праздником в Широком Доле всегда был торжественный пир по случаю уборки урожая, когда все золотистое зерно уже находилось в амбарах. Каждый человек в поместье испытывал на себе лихорадку последних дней жатвы, и все мужчины, женщины и даже дети метались по полю, стремясь обогнать непогоду и до прихода осенних дождей убрать все под крышу, пока в небе не собрались темные тучи, способные за одну ночь уничтожить плоды трудов целого года.
И действительно, весь год ты подспудно ожидаешь какой-нибудь беды, начиная с самой первой, еще зимней, пахоты и весеннего сева. Весь долгий год ты следишь за землей и небом. Не слишком ли холодно для семян, хотя вроде бы уже конец весны? Не слишком ли сухо для юных всходов? Не многовато ли солнца? Хватает ли дождей, чтобы хлеба хорошо поднимались, суля обильный урожай? А если вдруг дождей совсем нет? О, как ты молишься, чтобы, наконец, прошел дождь! И как просишь Бога не допустить дождя, когда пшеница уже поднялась, гордая и высокая, но такая уязвимая для бурь и болезней! Какое победоносное чувство охватывает тебя, когда ряды жнецов, свистя серпами, движутся по полю и оно колышется волнами, как безбрежное золотистое море! И вот в этот-то период как раз и начинается соревнование между людьми и капризными божествами, управляющими погодой. Но в этом году, в это лето, когда Гарри поистине стал для всех богом урожая, погода держалась замечательная, причем так долго, что никто и припомнить не мог второго такого лета; казалось, все забыли, какое жаркое лето устроили Ральф и я в прошлом году – целую жизнь назад.
В последний день жатвы я выехала в поле с раннего утра, а Гарри сменил меня ближе к полудню, когда жнецы уже почти закончили работу. Я сразу направилась к большому зернохранилищу и амбарам возле новой мельницы, чтобы проследить за подъезжающими повозками со съестным. Во дворе были только наш мельник, Билл Грин, и его жена. Их двое работников и трое сыновей все еще были заняты на уборке урожая. Миссис Грин хлопотала, готовясь к вечернему пиру, и кухня ее была завалена самыми разно-образными продуктами, привезенными из господского дома в огромных корзинах с крышкой и во вместительных флягах.
Я сидела одна во дворе мельницы, прислушиваясь к шуму воды в пруду и ритмичному шлепанью мельничного колеса и следя за парой голубей, то улетавших, то возвращавшихся к своему гнезду