наркоманов, и ты получишь там приличную маленькую квартирку, – подмигнула Алтынай.
– Поскорее бы. Почему у нас совершеннолетие в двадцать один год? В других странах можно с восемнадцати получать.
– В некоторых государствах совершеннолетие в двадцать пять.
– Ужас, блин. Хорошо, что мы не там.
4
Возле здания музея бродили скучающие жители. Обычно никто не посещал музей. От безделья же, все ломанулись.
Выставочные залы мне помнились своей торжественной пустотой. Я и мой друг детства, анимастер Волька, шли вдоль картин, будто весь музей для нас.
Впрочем, когда я с Алтынай, я будто с ней одной.
В зале современных анимастеров зрители всегда собиралась у пятиметровой аниматины, изображающей крушение поезда. Само собой, что сегодня возле пророческой аниматины зрителей ещё больше.
Чтоб не потеряться в толпе, я снова взял Алтынай за руку, одновременно рассказывал:
– «Крушение сто пятого» гордость музея. Но художественной ценности – ноль. Просто потрясающая техника исполнения. Вся анимация выполнена в «перманентной технике».
Алтынай зачаровано смотрела на «Крушение».
– Синхронизация живых элементов просчитана так, что нет разрывов. То есть, в каждый момент времени, одна из частей аниматины движется, чем создаётся эффект неустанного движения всей поверхности. Чисто технический трюк, но действует.
Действительно, вся поверхность «Крушения» постоянно шевелилась. Тебя затягивало в нарисованные обломки поезда, разрывало вихревым потоком, а осколки стекла впивались в лицо.
– Жутко, – сказала Алтынай.
– Этим и притягательны аниматины-катастрофы. Вроде всё происходит на твоих глазах, но не с тобой.
Я настойчиво потянул Алтынай ближе к залу современной классики, к которой относился Шай-Тай.
– Моя любимая аниматина, – сказал я, подводя Алтынай к полотну с девочкой в платьице белом.
– Р. Шай-Тай, «Подростки в Абрикосовом Саду», анимастеринг, реалистичная механика, 1866 год, – прочитала Алтынай название.
У меня так билось сердце, будто я был автором, а Алтынай – председатель выставочной комиссии.
Зря я показал «Подростков» Алтынай. Сам давно не видел эту аниматину. Оказалась скучнее, чем в воспоминаниях. Краски тусклее, анимация беднее, особенно после роскошного «Крушения сто пятого». Фигуры персонажей страдали нарушенными пропорциями. Аннотация слишком длинная и написана корявым языком.
Алтынай отпустила мою руку и внимательно прочла аннотацию. Поглядела несколько раз ремастеринг фрагмента ежемесячной анимации, когда мальчик с ножичком, поворачивался и смотрел на девочку в платьице белом.
– На меня похожа, – сказала Алтынай.
– Есть немного.
– Или на моё описание в объявлении, – она лукаво посмотрела на меня. – Папа даже не сразу показал мне объявление.
– Почему?
– Думал,