есть в стынущем тумане,
В прохладной вдумчивости рек,
В полей цветастом сарафане
Душа, поверь мне, человек.
Есть в перекрёстках уходящих
И в вечно спящем валуне,
Есть – чем-то вечным, настоящим —
Душа! Поверь мне, человек!
«Коснулся мальвы. Что такого?..»
Коснулся мальвы. Что такого?
Она, качнувшись, мне в ответ,
Поверишь, старою знакомой
Откликнулась… То не секрет,
Что с нею – где-то за годами,
За много-много лет назад
Я разговаривал часами.
Был под окном уютный сад:
Сирень, настурция и… мальва —
Такой была Москва тогда,
Такой предстала изначально
И сохранилась навсегда
Она во мне, как на картине.
И мне не трудно воссоздать
Вчерашнее, взяв пару линий,
Но с мальвы свой этюд начать.
Тебе
Небезответные желанья,
Небезответные мечты,
Души моей очарованье —
Всё это ты, всё это – ты.
Шелков твоих прикосновенье,
Отдохновенье нежных глаз.
Изящнее стихотворенья
И утончённей, чем рассказ.
Кладу души моей цветы
К стопам невинной красоты…
«Ни слова о себе – руке…»
Ни слова о себе – руке
Отныне доверяю больше.
Рука, подвластная мечте,
Способна зрить намного тоньше
Веленья сердца, понимать
Души доверчивой начала…
Поэту должно замолчать,
Чтоб слово точно прозвучало.
Прочитанное оживёт —
Бумага тайное не скроет.
Строка – безмолвием поёт
В аккордно безупречном строе.
Ей многое дано вершить.
Не разрывай ее прочтеньем!
Позволь строке самой решить,
Как выйти из стихотворенья.
Из ночного
Не спится. Сквозь тянучесть штор
На книги бледную страницу,
Нарушив буквенный узор,
Неясным лунный свет струится.
И ветер шепотом скользит
По книге, книга – оживает.
Ночь входит в дом, ночь не спешит,
Садится в кресло и… читает.
Я слушаю, и снится мне:
Плывёт по синему – под синим,
Расправив паруса, корвет,
Семь футов вымерив под килем.
Команда в белом – держит ряд.
Видать, из бывших флибустьеров,
Седой, чуть сгорбленный моряк,
С несвойственной ему манерой
Здесь капитана корабля —
Без наставлений и вопросов —
Идёт вдоль строенных ребят,
Готовых к плаванью матросов.
Ночь – продолжает… Знаю я
И волн обласканных дыханье,
И то, что