так славно, добро и радостно, что я даже смутилась. А Макошь уже качала головой Велесу, возвращаясь к прерванному разговору.
Дала не преминула уколоть меня:
– Во даёшь, Макошь сканируешь! Тебе что, жизнь надоела?
– Отстань, – проворчала я. – Сама знаешь, я не нарочно! И она, по-моему, отлично это поняла!
Близняшка хотела ответить что-то, но не успела. Над площадью затрубили в рог. Я аж вздрогнула от громкого звука и почувствовала, как Агей сжал мою руку. Что ещё за фамильярности?! Я хотела возмутиться, но ощутила целую волну страха. Агей боялся. За Яну.
– Релакс, – попыталась успокоить его. – Всё будет хорошо!
– Лада!
Сдавленный голос Агея ударил меня прямо в сердце. Нет, между ними определённо что-то больше дружбы! Он влюблён в Яну, по-другому и быть не могло. Иначе почему бы так волновался за исход суда?
– Ты должна ей помочь! – он снова вперил в меня свой фирменный индейский взгляд, которым просвечивал в клубе почище рентгена. Я накрыла его руку ладонью и тихо ответила:
– Я не знаю, как, но сделаю всё, что будет в моих силах!
Он благодарно кивнул, и мы повернулись к вышедшему на площадь «глашатаю». Он откашлялся и зычным голосом завёл:
– Благочестивые жители Вырьего Яра и всей Заоблачной! Сего дня мы объявляем открытым правый суд над оборотней Яной, дочерью оборотней! Подсудимая заключена под стражу в заговоренной волхвами клети и не имеет права принять человеческий облик до вынесения приговора.
Он сверился с берестовым свитком в руке и сделал широкий жест в сторону судей:
– Строгие, но справедливые боги пришли помочь нам, чтобы отделить зёрна истины от плевел заблуждения.
В толпе послышалось возбуждённое гуденье. Горожане любили богов, уважали их и сейчас приветствовали на свой манер. Белобог поднял руку, и толпа затихла. Старец повелел глубоким низким голосом:
– Вещайте преступления оборотни суть!
Из первых рядов выступил молодой на лицо мужчина с неожиданно белыми длинными волосами и такой же бородой, спускающейся чуть ли не до колен. Он был одет в свободный серый балахон, подметавший подолом пыль мостовой, и опирался на узловатый деревянный посох с вделанным в верхушку чёрным камнем. Стукнув посохом по булыжникам, мужчина глухо заговорил:
– Я есмь волхв Зементий. Я заключил оборотню в заговоренную клеть. Поймать преступницу было зело тяжко! Она скрывалась от правого суда в Шеменных топях.
При этих словах лежавщая безучастно волчица подняла голову и запротестовала:
– Я не скрывалась! Я была ранена…
– Молчи! – ткнул посохом в её сторону волхв. – Говорю я!
– У тебя будет время всё сказать, деточка, – ласково успокоила Яну Макошь. – Дай волхву закончить речь.
Волчица фыркнула и невежливо отвернулась. Она потеряла надежду, даже ту слабенькую, данную Агеем…
Зементий,