я могу принять любую форму. Могу стать призраком или голосом в твоей глупой башке. Могу вообще уйти так глубоко, что ты больше меня не услышишь. Но не надейся на это!
– Девочки, не ссорьтесь! – озабоченно окликнул нас Агей. – Сейчас пойдём в бурсу, запишу вас на следующий год на учебу, потом в общежитие устрою, а там… Мне будет нужна ваша помощь!
Я глянула на волчицу. Она снова улеглась в той же позе уставшей старой собаки и безучастно следила прозрачно-светлыми глазами за движением на площади. Меня пронзило острое чувство жалости. Каким бы ни было её преступление, Яна выглядела смирившейся со своей судьбой. Захотелось обнять её, прижать большую породистую голову к груди, укрыть от всего мира… Успокоить, сказать что-то ласковое… Она убила, да, но убила убийцу, человека с гнилой душой, которого и человеком-то назвать было сложно. И теперь умрёт за этот, в общем-то, благой поступок!
Я прижала руки к груди, ощутив тёплое биение двух амулетов, и Дала сдавленно прошептала:
– О, бесы Нави! Нельзя же так сразу! Лада, прекрати!
– Прекратить что? – удивилась я, очнувшись от созерцания жутких подробностей убийства маленькой девочки, которые вихрем пронеслись в моей голове.
– Ты мне всё транслируешь, забыла? – Дала потёрла лоб и кивнула на волчицу. – Это она тебе показала?
– Не знаю, – растерянно ответила я, пристально глядя на Яну. Она трясла ушами, словно пытаясь избавиться от моего присутствия в своей голове. А я всё смотрела и смотрела на мысли оборотни, как будто присосавшись, не могла оторваться, читая эту увлекательную книгу…
Умная, храбрая до безрассудности, безжалостная к плохим, равнодушная к хорошим. Нет, с Агеем её связывает не любовь, а дружба, с раннего детства они были, как брат и сестра… И да, она честная, она знает закон, она согласна принять наказание.
– Нет, так нельзя… – пробормотала я, и Агей дёрнул меня за руку:
– Ты чего?
Связь с волчицей прервалась. Я ощутила жуткую слабость, упадок сил, ноги подогнулись сами собой, и если бы Агей не поддержал меня, свалилась бы прямо на булыжники площади. Дала пожала плечами:
– Эмпатия – страшная штука! Мне-то ничего, противно только. А вот ей нужна подзарядка.
– Так вы телепатки! – догадался Агей. – Читаете мысли?
– Чувства, эмоции, ауру, – Дала одёрнула платье с таким видом, будто это было самой обыденной вещью на свете. А у меня перед глазами плыли чёрные точки, да и мысли в голове плясали польку-бабочку. Никогда бы не подумала, что способна на такое, – залезть кому-то в душу и выгрести наружу всё спрятанное, потаённое…
– Эмпатия даёт неограниченные возможности, – тихо сказала Яна из-за решётки. – Но и забирает много сил. Твоя подруга должна быть осторожнее, Агей. Но я благодарна ей за попытку помочь… Займись ею, а меня оставь на волю Богов.
– Как же, разбежался! – сквозь зубы процедил Агей, поднимая моё безвольное тело на руки. – На суде увидимся, и не отчаивайся! Я тебя не брошу.