подобрать определения, какая же у него получилась дочь, и просто махнул рукой, – неужели тебе не стыдно в тридцать лет сидеть на шее у родителей? Я уж не говорю, чтоб ты что-то приносила в семью – мы с матерью обойдемся, но себя-то ты должна обеспечить! Не стыдно просить у меня деньги на свои «затычки»?!
Катя покраснела. Это, действительно, стыдно, но сейчас лучше молчать; да и сказать-то ей, в сущности, нечего…
– Молчишь? Ну, молчи… Тебя хоть раз кто-нибудь попрекнул, когда ты училась? Кормили тебя, одевали-обували. Без стипендии сидела? Ничего, черт с ними, с тройками, главное, чтоб доучилась…
…Господи, о чём вспомнил!.. Несчастные сорок рублей… да и стипендии у меня не было всего семестр…
– …но должна же быть какая-то отдача! А помрем мы, что ты будешь делать? С голоду подыхать? Ты даже милостыню просить не умеешь! Инженер-экономист хренов!
– Ты предлагаешь мне побираться? – вспыхнула Катя. Это было нечто новое. До таких вариантов он не доходил ни разу.
– Я уж не знаю, что предлагать, но имея высшее образование, музыкальную школу и ещё, чёрт знает, что!..
Распахнулась дверь ванной и оттуда показалась мать, уже полностью одетая, готовая к выходу.
– Вы опять за старое? – без тени улыбки спросила она. Ее положение всегда оставалось промежуточным и неопределенным – чувствовалось, что в душе она согласна с отцом, но обвинять дочь так грубо, видимо, не позволял материнский инстинкт.
– Да, за старое! – отец воинственно стукнул ладонью по столу, – я из рабочих, понимаешь?! В нашей семье все всегда вкалывали, честно добывая кусок хлеба! И я не вижу причины, чтоб стало иначе! Это все болтовня про другое время, про перестройку – кто хочет работать, тот всегда найдет себе место! А, вот, кто не хочет… – он посмотрел на часы – не лимитированные десять минут подходили к концу, – в общем так, – он поднялся, вышел в комнату и вернулся со сторублевой купюрой, – вот тебе на все – про все. И это последний раз. Дальше, живи, как хочешь. У меня зарплата три тысячи и у матери полторы. Мы и так, еле концы с концами сводим, а тут еще, говорят, с октября коммуналка подорожает. Как, вообще, тогда жить? Бомжевать пойдем все вместе! – он бросил купюру на стол и вышел.
Катя сидела, не шевелясь, мысленно повторяя: …Господи, уходите поскорее, уходите все…
Дверь хлопнула в первый раз, а затем и во второй. Стало оглушающее тихо. О том, что несколько минут назад кто-то еще существовал в этой комнате, напоминал только запах табака, расползшийся по всей квартире.
Катя пошевелилась; повернула голову, устав смотреть в одну точку. Потом взяв со стола сиротливую желтую бумажку, уставилась на нее, словно стараясь запечатлеть в памяти. С каким бы удовольствием она демонстративно вернула ее отцу, но тогда… она не представляла, что будет тогда. Уже давно она старалась перемещаться по городу на муниципальном транспорте, а не на маршрутках,