звук удара о промерзлую землю донесся до нас.
– Кто это был? – прошептала Марина.
– Хер его знает. Уж точно не игрок.
– Что ему было надо?
Марина вдруг заплакала.
– Ты чего? – растерялся я.
– Когда все это кончится? – прокричала она. – Проклятая жизнь!
Чудачка! Как будто есть другая жизнь. Я, например, другой жизни не знал.
– Успокойся, – я присел на колени и обнял ее, погладил спутавшиеся волосы. – Я с тобой, я защищу тебя.
– Правда? – по-детски спросила она. – Повтори.
– Я защищу тебя.
Девушка прижалась ко мне, вздрагивая. И откуда ты такая взялась в Джунглях, где цена жизни – мгновение? Мгновение, которого не хватило, чтобы добежать до убежища? В Джунглях никогда и ни в чем нельзя быть уверенным. Ты думаешь: надежно спрятался, никто и ничто не угрожает, но вдруг настигает напасть, какой не ждешь, а это самое хреновое.
Марина устала: смерть старухи, стрелки, полет над Джунглями, моя травма. А тут еще ночной нежданный посетитель…
– Вздремни, подежурю, – предложил я.
Мы сидели на холодном металле, слушая завывание ветра, дальний гул леса.
– Не хочу, – пробормотала она, опуская голову мне на колени. Сразу уснула.
Ныло задетое пулей плечо, да и во всем теле разливалась слабость. Но мне было покойно, даже, пожалуй, весело. Едва ли кто-либо в Джунглях испытывал подобное. Мне открылся новый смысл существования, заслонив прежний – борьбу за собственную шкуру. Моя шкура! Сколько на тебе отметин от заточек, клыков, пуль, сколько ожогов, шрамов и затянувшихся язв! Ты задубела и потрескалась от мороза. Я спасал тебя, и буду спасать, но ты теперь не властна надо мною, моя шкура, я не служу тебе! Лишь одно в Джунглях достойно служения, напряжения всех сил.
Я откинул прядь волос с лица Марины, и стал смотреть – то на него, то на звезды, сияющие над нами.
Красная полоска окаймила горизонт. Пошел редкий мокрый снег. Неуверенно выглянул краешек солнца – луч, поплясав на обломках арматуры, перепрыгнул на лицо спящей Марины, пробежался по припухлым покрасневшим губам, веснушчатым розоватым щекам, блеснул в волосках бровей. Она открыла глаза, слабо улыбнулась.
– Утро?
– Утро, – приподняв ее голову, я поднялся с колен. – О!
– Ты чего?
– Ноги затекли, – простонал я. – Дьявол!
Тысячи иголок безжалостно вонзались в мышцы – хотелось и плакать, и смеяться одновременно. Я принялся неуклюже шагать по площадке, морщась и вскрикивая. Марина прыснула со смеху.
– Тебе-то хорошо, – закричал я.– О! Стрелковская пытка.
– Посмотрел бы ты на себя.
Я усмехнулся.
– Поднимайся сама, – крикнул. – Посмотрим, как у тебя!
Она встала и, притворно ойкнув, принялась вышагивать рядом со мной.
– О! Пытка стрелковская.
– Не притворяйся.
Подойдя к краю площадки, я посмотрел на ночного гостя, распластавшегося