Сурен Давидович называл их Мыслящими. Он говорил, говорил… Может быть, пришельцу, который сидел в его мозгу, хотелось выговориться. Я слушал и с жуткой ясностью представлял себе зеленые корабли, летящие в черной пустоте. Не такие, как десантный, – огромные. Они расползались по всей Галактике, без экипажей, без запасов воды и пищи. Даже без оружия. Только у Десантников было оружие. А большие корабли шли, набитые кристаллическими записями, Мыслящими этими, как мухи, несущие миллионы яичек. Корабль Десантников отыскивал для них подходящую планету, спускался и выбрасывал «посредник». Понимаете? Некому было даже выйти наружу. Вылетал робот и неподалеку от корабля оставлял замаскированный «посредник». У нас его замаскировали под пень. И первый, кто случайно подходил к нему, становился первым пришельцем. Как этот несчастный заяц. Он просто подскакал к «посреднику», и – хлоп! – в него пересадили кристаллическую запись Десантника девятого разряда. Он стал одним из Девятиугольников. А под утро на пень набрел Федя-гитарист.
«Так был я всюду – везде, – слышал я странную, слитную речь. – Тысячелетия мы шли по Космосу. Сотни, сотни, сотни планет!»
Потом он замолчал, а я сидел съежившись, и было очень холодно. Озноб вытекал из меня в жаркий, стоячий воздух оврага. Я знал, что вокруг тепло, и ощущал теплую, твердую поверхность, на которой сидел, и теплый, плотный песок под ногами, и жар, излучаемый кораблем. Но я замерзал. У меня в глазах был черный, огромный, ледяной Космос, и в нем уверенно ползущие огни кораблей. С трудом я пошевелил губами:
– Какой у вас вид на самом деле?
Он сказал:
– Тебе будет непонятно. Нет «на самом деле».
Я пожал плечами и спросил:
– Как вас зовут?
– Квадрат – сто три. Такие имена у Десантников. Квадрат – Десантник четвертого разряда. Сто три – мой номер в разряде. Квадрат – сто три.
– А настоящего имени у вас нет?
– Мы служим Пути. Наша работа – готовить плацдарм для больших кораблей. Они приходят – мы уходим. Пятьсот – семьсот тел, которые мы временно занимаем, освобождаются, и их берут переселенцы. Мы уходим дальше, высаживаемся на другой планете, с иными языками, на которых нельзя произнести имени, свойственного предыдущей планете…
– Погодите, – сказал я. – У вас что, нет своего языка? Есть? А как вас звать на вашем языке?
– Квадрат – сто три. Объясняю тебе: я – Десантник. Мы не носим настоящих имен.
– Погодите… На своей планете тоже?
Он хрипло рассмеялся.
– Когда наступит ночь, посмотри вверх. Выбери любую звезду и скажи нам: «Это ваше солнце!» Мы ответим: «Может быть».
Я почему-то кивнул, хотя и не понял его слов. Потом все-таки переспросил, почему любая звезда может оказаться их солнцем.
– Мы не знаем, откуда начался Путь, – ответил он.
– Не знаете? Как это может быть?
– Космос огромен. Путь начался, когда звезды еще были иными. Путь велит нам смотреть вперед.
Он говорил равнодушно, будто о гривеннике, потерянном