но он до того был увлечен этим своим задачником, что запустил основную работу, и его класс отбился от рук.
– Послушайте, это совершенно иначе поворачивает все дело…
– Да? И все-таки я не вижу, какой от этого толк… Ах, вот если бы Господь заставил людей поверить, что она ничего такого не делала! Передать не могу, каково мне было неделя за неделей знать, что я ничем, ничем не могу ей помочь!
Тон, каким он это произнес, был на градус горячей, чем стоило ожидать от пасынка. В груди моей зашевелилось подозрение. Опасение, раньше лишь теплившееся, теперь обрело форму. Не лукавит ли сей молодой человек, утверждая, что испытывал к мачехе всего лишь ту смешанную с восхищением почтительность, которая причитается супруге отца и красивой женщине? Может, почтительностью дело не ограничивалось? Может, инсинуации Айрин Кобб, что эти двое состояли в любовной связи, имеют под собой основание? Мысль была гадка, но назойлива.
– Да, отвратительная история, – пробормотал я. – Одна надежда, что удастся отыскать нечто свежее, какие-то факты и обстоятельства, выстроить новую линию обороны… Нужна, понимаете ли, какая-нибудь деталь, мелкая, но жизненно важная, пустяк, прежде не привлекавший внимания. Конечно, это легче сказать, чем сделать. Вот вы, вы хорошо ее знаете, Виолу, может быть, лучше, чем кто-то другой…
Гарри искоса на меня глянул.
– Да нет, я вот сам часто думаю, знал ли я ее вообще, – помолчал и продолжил, чуть сбавив тон: – Она очень мне нравилась, чрезвычайно, пусть и не в том смысле, какой вы в это вкладываете. Она обворожительное, волнующее создание, она всюду привносит с собой дух приключений. Рядом с ней жизнь кажется интересней, чем на самом деле. Я сказал вам, что не верю в то, что она это сделала, и это чистая правда. Но при этом я верю, что сделать это она могла. И это слова, которых не скажешь про большинство женщин и даже, если на то пошло, мужчин. И не потому, что у них высокие принципы и они гуманны, а потому что, как говорится, кишка тонка. – Если они были в любовной связи, то сейчас юный Росс очень ловко, просто мастерски морочил мне голову. – Воспринимай я ее в каком-то ином, романтическом свете, – продолжал он, – разве я мог бы брать у нее деньги? Как вы думаете? Ну конечно же, нет, хотя, видит Бог, в деньгах я нуждался. Однако она выручала меня и не один раз. И я брал эти деньги, не дрогнув, ведь они были из папашиного кошелька. Но порой мне казалось, что она и впрямь боится того, что способен выкинуть мой папаша.
– Да бросьте, – возразил я, – она не из пугливых.
– Это противоречит ее темпераменту, согласен, но подумайте сами, каково ей было с ним жить? Она была замужем одиннадцать лет и, сдается мне, добрую половину этого срока глубоко несчастна. Именно это настроило меня против отца, именно это, а совсем не то, как он со мной поступил.
– Обвинитель заметит по этому поводу, что у вашего отца имелись свои резоны. На суде обсуждалось, – тут я посмотрел на него очень внимательно, – не приезжала ли она в Лондон, чтобы встречаться с любовником.
Он побелел, протянул руку, чтобы ухватиться за каминную полку, и тихо проговорил:
– Нет, я не верю. Не может быть.
Я