зрительная система. У неё нет рук, а вместо пальцев раздвоенные костяные копыта. Что за жизнь! Неужели в таком теле комфортно жить на белом свете?
Но потом я подумал, что это мне было бы не комфортно в её шкуре. А она довольна и счастлива. Она не чувствует никаких ограничений и свободно бродит, пощипывая зелень. Так же как и мы чувствуем себя комфортно и свободно. Мы тоже сильно ограничены своей собственной природой. Но ведь это нам не мешает?
Ну да, мы различаем цвета, не считая дальтоников. А много ли мы способны увидеть? Что и как мы видим? Если выйти на берег моря, закрыть один глаз и зафиксировать свой взгляд на какой-нибудь точке на горизонте, то можно увидеть странную картину. Горизонт покажется овальной дугой, нечёткой и размытой. Но как только вы откроете второй глаз и примете естественную позу, всё станет по-прежнему. Горизонт превратится в идеальную чёткую прямую линию.
Как оптический прибор глаз ужасно несовершенен. Хрусталик – это простая оптическая линза, причём очень неточная и «кривая». Глаз имеет такие огромные аберрации, что даже первые фотокамеры-ящики с простой линзой в качестве объектива были более совершенны.
Чёткое изображение хрусталик формирует только в центральной очень узкой области сетчатки, называемой жёлтым пятном. Периферия сетчатки едва способна различать световые пятна. Тем не менее, человек воспринимает, или ему так кажется, весьма совершенную зрительную картину.
Зрительную картину рисует мозг. Как же ему это удаётся? Вы думаете это очень сложная система? Ничего подобного. Система элементарна.
В книге «Двенадцать стульев» есть эпизод, когда Остап Бендер отправлял Воробьянинова просить милостыню на разных языках. Бендер устроил ему экзамен. Сначала Воробьянинов произнёс фразу по-французски «Je ne manch pas six joures», затем начал фразу по-немецки «Ich bin…». Нетерпеливый Остап перебил его, – «Ну это вы знаете».
Остальное ему было не нужно, ему достаточно было уверенности, что дальше что-то есть. На самом деле Воробьянинов не помнил продолжение фразы, ему просто повезло.
Вот примерно так же рисует картину мира наш мозг. Его картина это постоянно перемешиваемая огромная куча разрозненных фрагментов. Это вовсе не разбитое на кусочки единое полотно. Это куча мельчайших кусочков всевозможных артефактов несуществующей художественной галереи. Но для разума это неважно, он уверен в своём видении. Он учитывает каждый клочок. «Вот этот маленький кусочек полотна, на котором едва можно различить мазок красной краской, – это моя любимая картина Рубенса, а этот кусочек камня – статуя прекрасной Венеры. И это всё моё». Он живёт в своей зоне комфорта.
Пожалуй, мой счёт зашёл уж слишком далеко. Возможно, вам стало трудно сохранять направление мысли. Расслабьтесь. Всё гораздо проще.
Ещё раз начну-ка я свой счёт с самого начала.
Вот, у меня есть я. А это 77 килограмм живой массы. Возможно, есть ещё некоторый