деньги и тотчас вышел для исполнения полученного приказания.
Он был лакей, всегда живший в хороших домах и знавший свое ремесло превосходно. Он пошел к Бискарро и сказал ему:
– Я уговорил герцога заказать вам лучший завтрак, он дал мне восемь луидоров. Естественно, я оставлю два себе за комиссию, а вот вам остальные шесть. Пойдемте поскорее.
Бискарро, дрожа от радости, перепоясал чистый фартук, положил шесть луидоров в карман и, пожав руку Куртово, отправился вслед за егерем, который повел его скорым маршем к уединенному домику.
На этот раз Нанона перестала трусить: уверенность Франсинетты совершенно успокоила ее, ей даже очень хотелось потолковать с Бискарро.
Его ввели в комнату тотчас, как он пришел.
Бискарро вошел, франтовски засунув фартук за пояс, с колпаком в руке.
– У вас вчера остановился молодой дворянин, барон де Каноль, – спросила Нанона. – Где он?
– Да, где он? – прибавил герцог.
Бискарро начал беспокоиться, потому что шесть луидоров, данные ему егерем, заставляли его догадываться, что он имеет дело с важным вельможею. Поэтому он сначала отвечал с замешательством:
– Он уехал.
– Уехал? – повторил герцог. – В самом деле уехал?
– Точно уехал.
– А куда? – спросила Нанона.
– Этого я не могу сказать вам, сударыня, потому что, право, сам не знаю.
– Вы, по крайней мере, знаете, по какой дороге он поехал?
– По Парижской.
– А в котором часу выехал он? – спросил герцог.
– В полночь.
– И ничего не приказывал? – боязливо спросила Нанона.
– Ничего, он только оставил письмо, поручив мне отдать его Франсинетте.
– А отчего не отдал ты этого письма, дурак? Так-то ты уважаешь приказание дворянина.
– Я уже отдал, давно отдал.
– Фраксинетта! – закричал герцог с гневом. Франсинетта, слушавшая у дверей, одним прыжком перелетела из передней в спальню.
– Почему ты не отдала госпоже своей письмо, которое оставил ей барон Каноль?
– Я думала… ваша светлость… – шептала горничная в страхе.
«Ваша светлость! – подумал испуганный Бискарро, скрываясь в угол спальни. – Ваша светлость… Это, верно, какой-нибудь переодетый принц».
– Да я у ней не успела спросить его, – возразила Нанона, побледнев.
– Дай! – закричал герцог, протягивая руку.
Бедная Франсинетта медленно подала письмо, обращаясь к госпоже своей со взглядом, который хотел сказать: «Вы сами видите, я ни в чем не виновата, дурак Бискарро все испортил».
Молнии заблистали в глазах Наноны и полетели к Бискарро.
Несчастный потел страшно и отдал бы все шесть луидоров за то, чтобы стоять у своей печи и держать в руках какую-нибудь кастрюлю.
Между тем герцог взял письмо, развернул и прочитал его. Пока он читал, Нанона стояла бледная и холодная, как мрамор, она чувствовала, что в ней живо только одно сердце.
– Что значит это маранье? – спросил герцог.
Из