егерь.
Герцог вскрикнул от приятного изумления.
Нанона побледнела, бросилась в дверь и прошептала:
– Верно, такова уж моя судьба!
В эту минуту в дверях показалось новое лицо, одетое в великолепный костюм, со шляпою в руках и улыбавшееся с самодовольным видом.
VIII
Если бы гром разразился над Наноною, это не столько бы поразило ее, сколько удивило это неожиданное появление. Она невольно с глубокою горестью вскрикнула в испуге:
– Опять он!
– Да, я, милая моя сестрица, – отвечал гость нежным голосом. – Но извините, – прибавил он, увидав герцога, – может быть, я беспокою вас.
И он до земли поклонился гиеннскому губернатору, который отблагодарил его ласковым жестом.
– Ковиньяк! – прошептала Нанона так тихо, что слово это, казалось, вылетело из ее сердца, а не из уст.
– Добро пожаловать, барон де Каноль, – сказал герцог с веселою улыбкою, – ваша сестра и я говорим только о вас со вчерашнего вечера и со вчерашнего вечера желаем видеть вас.
– А, вы желали видеть меня! В самом деле? – сказал Ковиньяк, обращая на Нанону взгляд, в котором выражались ирония и сомнение.
– Да, – отвечала Нанона, – герцогу захотелось, чтобы я представила вас ему.
– Только из опасения обеспокоить вас не добивался я этой чести раньше, – сказал Ковиньяк, низко кланяясь герцогу.
– Да, барон, – отвечал герцог, – я удивлялся вашей деликатности, но все-таки упрекаю вас за нее.
– Меня, герцог, меня хотите упрекать за деликатность!
– Да, если бы ваша добрая сестра не занялась вашими делами…
– А… – сказал Ковиньяк, с красноречивым упреком взглянув на сестру. – А, сестра моя занялась делами…
– Да, делами брата, – подхватила Нанона, – что же тут особенно удивительного?
– И сегодня кому обязан я удовольствием видеть вас? – спросил герцог.
– Да, – подхватил Ковиньяк, – кому ваша светлость обязаны удовольствием видеть меня?
– Кому? Разумеется, одному случаю, только случаю, который воротил вас.
«Ага, – подумал Ковиньяк, – я, должно быть, уезжал».
– Да, вы уехали, несносный брат, – сказала Нанона, – и написали мне две строчки, они еще более увеличили мое беспокойство.
– Что же делать, милая Нанона? – сказал герцог. – Надобно прощать влюбленных.
«Ого, дело запутывается! – подумал Ковиньяк. – Я, должно быть, влюблен».
– Ну, – сказала Нанона, – признавайтесь, что вы влюблены.
– Пожалуй, не отказываюсь, – отвечал Ковиньяк с глупой улыбкой и стараясь узнать сколько-нибудь правды, чтобы сказать потом большую ложь.
– Хорошо, хорошо, – прервал герцог, – однако же пора завтракать. Вы расскажете нам, барон, про ваши интриги за завтраком. Франсинетта, подай прибор барону Канолю. Вы еще не завтракали, капитан, надеюсь?
– Нет еще, ваша светлость, и должен даже признаться, что утренний воздух придал мне удивительный аппетит.
– Скажите лучше, ночной воздух, потому что вы всю ночь провели на большой дороге.
«Черт возьми! –