вся – загляденье. А я в казённом рядом с ней – вахлак вахлаком…».
– Согласен!
– Ну, тогда с тебя пузырь, а я поехал.
Ударили по рукам, Иван вышел.
– Ваня, Ванька! – кричал Мишка в форточку, – Ты мне только сегодня разрешение-то привези! Понял? Сегодня! Я тогда в ночь и выйду!
На работу ему нужно было через сутки. В обычный-то день с тоски сдохнешь – нечего делать, а тут у Мишки получился праздник нежданно-негаданно: и пострелять – время убить, и полезное дело сделать, да ещё приобрести ценную красивую вещь. На «материке» вон за дублёнку горла рвут, а тут: справку получил, деньги-товар, и дело в шляпе, дублёнка твоя. «Если сейчас дублёнок нет, подожду, пока завезут, торопиться некуда», – думал Мишка. Так что пока всё складывалось удачно. Он обошёл соседей, разжился порохом, капсюлями, – гильзы, пыжи, свинец у него были, остались неизрасходованными, и сел заряжать патроны. Пороху досыпáл чуть больше и хорошо трамбовал, как на крупного зверя. Из свинцовой пластины нарубил картечи, и тут подумал, что одному-то ему, пожалуй, не справиться, что хорошо бы напарника найти. Хотел уже идти опять к соседям охотникам, но вовремя спохватился: «А вдруг председатель одну записку на двоих даст?». Мишка представил себя в дублёнке, как на картинке, запах новой кожи и меха. «Да-а, тут свой человек нужен… Или незаинтересованный… Санька! Во! Как же я сразу не додумался?! Бутылку ему поставлю. Или две. Ещё и рад будет».
Санька работал в одну смену с Фирсовым рабочим на погрузке. Любил он выпить, был недалёкого ума и вполне подходил для задуманного Мишкой дела.
И точно, выслушав Мишкино предложение, особенно вторую часть его, Санька сразу засобирался, пришлось его даже слегка осадить, сказать, что пойдут сегодня, но в ночь, когда светло, как днём, а народу на улицах нет. Договорились на двенадцать, то есть на ноль часов. Напоследок предупредив напарника, чтоб не напился и не опаздывал, Мишка дошёл до магазина, купил три бутылки водки, вернулся домой и стал ждать Ивана.
Часов в десять вечера под окном раздался скрип тормозов Иванова «газика». В бумаге было сказано, что такой-то направляется на отстрел бродячих собак, кошек и пр. в связи с ухудшившейся санитарно-гигиенической обстановкой и постановлением райисполкома за номером таким-то от такого-то числа. Ниже стояла исполкомовская печать и размашистая подпись.
– Ну вот, теперь всё путём, по закону, а то действительно – мало ли что…
Пришла с дежурства жена. Мишка обстоятельно рассказал ей всё, на что она обозвала их, всех троих, пьяницами и живодёрами.
– А у Саньки, – сказала она, – у самого собачка есть, чёрненькая такая!
– Так она же на привязи, – не понял Мишка. – Домашняя! А ты вот знаешь, к примеру, – продолжал он, – как северные охотники ездовую породу берегут, чужаков и слабаков сразу под нож, даже пулю не тратят, пулю жалеют! Зато на свою упряжку всегда положиться могут! Как тебе? Всё по Дарвину!
Жена