нравится? – обнаружив себя на пьедестале значения, который даёт всякое более информативное знание, Яшка тут же возгордился и в соответствии с этим, начал трубить в свои медные трубы.
– Ты давай, толком говори, – неожиданно для Яшки, в разговор влез Кац, для которого всё, что касалось женского пола, было так же небезынтересно, как и для Фомы.
– Потом скажу, – приближение Люси на расстояние, с которого ещё можно было что-то сказать, будучи уверенным, что она тебя не услышит, можно сказать, уже не предусматривало ведение каких-то разговоров. И теперь от вас, требовалось только одно: приоткрыв рот, стоять и заворожённо смотреть, как в вашу гавань заплывает этот лучезарно улыбающийся блондинистый теплоход.
– Здравствуйте, – поздоровалась Люси, когда между ней и этой мужской компанией оставалось пару шагов, после чего Люси, ещё шире расплылась в приветственной улыбке и, протянула вперёд для рукопожатия руку. Правда, при этом, уделила первое ручное внимание стоявшему с правой стороны от неё Фоме, чем вызвала падение сердец у рядом стоящих его товарищей, в одно мгновение воспылавших к нему ревнивой ненавистью. Ну а Фома, не разбалованный женским внимании к себе, определённо растерялся когда выборочность Люси поставила его впереди всех, и вкупе с её удивительным взглядом и маленькой тёплой ручкой, оказавшейся в его лапе, которую он даже и не понял, как посмел протянуть ей. С виду, конечно, он кроме этой глупой улыбки ничего не показывал, но между тем, оказался в полном внутреннем осадке. И если осадок, в котором оказались Яшка и Кац, отдавал горечью, взывавшей к мстительности, то Фома, оказавшийся в таком радостном, с элементами «не верю своему счастью» осадочном положении, как оказалось, спустя мгновение даже потерял дар своей осмысленной речи.
– Люси, – качнувшись пару раз руку Фомы, представилась Люси. На что от него требовался приличествующий месту и ситуации ответ. Но Фома, находясь в этой радостной прострации, видимо, для того чтобы подольше поддержать в своей руке эту ручку, что вполне понимаемо, ведь он не держал таких рук, и кто знает, когда ещё подержит такое будоражащее сознание человеческое ответвление, в общем, Фома только глупо улыбался и молча раскачивал её руку. И кто знает, сколько бы это продолжалось, что, судя по желанию Фомы, не отпускать ничего из своих рук, могло затянуться на чрезмерно долго. Что для трепетных сердец Каца и Яшки было невыносимо видеть и поэтому последний из них по порядковому числу, но первый завистник в качественном определении, не стал дожидаться хэппи-энда, на который у него было своё смекливое воззрение, и влез со своим занудливым словом.
– Фома! – с элементами утверждающего возмущения, встрял в этот немой разговор между Фомой и Люси, этот «ни себе ни людям» Яшка.
– Вот как, – последовавший ответ со стороны Люси, не торопящейся отделить своё внимание от этого, «достал уже всех страдальцев»