немаркий черный цвет. Потом на изделие наносят просечной узор, или, попросту, глубокие царапины, через которые красиво проглядывает естественный красноватый цвет металла. Я не слишком перегружаю вас ненужными подробностями?
– Нет, что вы, Анджей! Все, что вы рассказываете, чрезвычайно интересно и поучительно.
– Тогда продолжу. Судьба киевского и рязанского мечей мне известна. Они оба хранятся в Киевском историческом музее, в запасниках. Изредка экспонируются, но в последние годы не слишком часто – в независимой Украине ученые не очень-то хотят афишировать схожесть оружия их предков и предков великороссов. История карабчиевского меча сложнее и, я бы сказал, трагичнее. Его нашел в окрестностях села Карабчиева некий каменец-подольский любитель-археолог Пулавский. Он подарил меч графу Красинскому, в чьем домашнем музее оружие заняло достойное место. Правда, его светлость почему-то снабдил экспонат табличкой, что найден он поблизости от Варшавы. Очевидно, из патриотических соображений. Русское происхождение меча доказала археолог Ванда Сарновская. Она же описала его. К сожалению, ее работы пропали в тысяча девятьсот тридцать девятом году, когда гитлеровская Германия оккупировала часть Польши. Тогда же исчез и сам карабчиевский меч. С тех пор он считался безвозвратно утраченным.
Я замолчал, внимательно посмотрел на коллекционера. Он невозмутимо выдержал взгляд и даже не моргнул.
– Откуда вам привезли этот меч, Валентин Валентинович?
На миг добродушное лицо миллионера закаменело, но он очень быстро справился с собой.
– Имеет ли это значение, Анджей?
– Что вы! Ни малейшего! Всего-навсего праздное любопытство. – Наверное, мне нужно быть с ним осторожнее. Вряд ли он захочет приглашать меня, если заподозрит в шпионаже. А консультации и экспертные оценки приносят доход больший, чем проценты с банковского счета в Цюрихе. – Хочу поздравить вас с отличным приобретением. Несомненно, карабчиевский меч станет жемчужиной вашей коллекции. Он сохранился гораздо лучше рязанского и киевского. Например, у последнего утрачено навершие-противовес, а ваш почти в идеальном состоянии.
– Благодарю вас, Анджей, – Валентин Валентинович просиял, потер ладонь о ладонь. – А что скажете о втором… о второй…
Осторожно вернув на место меч, я взял в руки саблю, покоившуюся на белом полотне. Довольно сносно сохранившиеся ножны сразу навели на мысль об относительной «молодости» оружия. Рукоять – «орлиная голова». Почти все ясно с первого взгляда. Но все же я вытащил клинок и тщательно осмотрел его. Проверил баланс, кривизну, длину елмани и заточку.
Наверное, на моем лице отразилось слегка снисходительное выражение. Коллекционер занервничал:
– Что-то не так?
– Да все так, Валентин Валентинович. Карабела. У вас таких штук пять или шесть.
– Польская сабля?
– Именно. В свое время в Речи Посполитой их наделали немало. Что ж это за шляхтич без