достойным лучшего применения, он пытался накормить или напоить меня хоть чем-то со дня нашего первого знакомства. Никогда открыто не обижался на мои столь же упорные отказы, но поглядывал настороженно. – Сосуды расширить, взбодриться. Как говорится, для дома, для семьи, врачи рекомендуют…
– Нет-нет, не стоит беспокоиться, – мягко, но настойчиво остановил я его бьющее фонтаном гостеприимство.
– Вы хотите как можно скорее перейти к делу? – Валентин Валентинович сделал широкий приглашающий жест рукой.
– Ну что вы! Если желаете побеседовать, то я к вашим услугам. Просто меня не интересуют ни горячительные, ни прохладительные напитки.
– Вы поразительные человек, Анджей!
Ну что я мог ему ответить? Собственно говоря, Валентин Валентинович не относился к тем людям, с которыми стоило играть в кошки-мышки. Я не знал, к какой сфере человеческой деятельности относились его интересы – нефть и газ, или, возможно, металл, или недвижимость, или массмедиа. Как говаривал поэт в прошлом веке: «владелец заводов, газет, пароходов». Но я был твердо уверен – слабая личность, заурядная и не обладающая цепким умом, на пространстве бывшего Советского Союза не достигла бы высокого положения в обществе. Здесь на жестокость следовало отвечать двойной жестокостью, в ответ на хитрость партнеров изыскивать еще более тонкую хитрость, забыть о жалости и о человечности, как это ни парадоксально звучит, когда речь идет о людях.
В чем-то современная элита человеческого мира напоминала мне кровных братьев или, если будет угодно, Ковен чародеев. Закрытая каста, очень сильно отличающаяся от серой толпы, призванной служить рабами и строительным материалом для богатства сильных мира сего. И чтобы попасть в нее, требовались совершенно особые качества. Вот что их равняло с остальными людьми, так это болезни и подвластность смерти. А в бурные девяностые бизнесмены новой волны (или, как их называли, «новые русские» независимо от гражданства – Россия ли, Украина, Молдова или Казахстан) гибли куда чаще обывателей. Тогда-то и родились слухи, что кто-то из наших нарушил закон Великой Тайны, польстившись на баснословную плату, предложенную некоторыми бизнесменами в обмен на бессмертие и почти безграничные возможности вампира. Разное поговаривали после. Кто-то утверждал, что незадачливого Мастера жестоко покарали вместе с несостоявшимися Птенцами, а кто-то доказывал, что сделка состоялась, а наше братство получило очень сильного вампира, который в скором будущем составит конкуренцию и князю Прозоровскому, и Амвросию, и Малюте, не говоря уже о князьях более мягких и слабых.
Беседуя с Валентином Валентиновичем, я то и дело ловил себя на мысли, что он что-то недоговаривает, знает больше, чем показывает. Иногда мне казалось, что его улыбка, его показное гостеприимство, его искреннее участие в моем здоровье (подумать только – заботиться о здоровье «немертвого»!), его добродушное подтрунивание над интеллектуалом, застрявшим в прошедшей эпохе, – не что иное, как маска, которую он натягивает, решая некую очень важную и одному ему понятную задачу.
Мы покинули богатую гостиную