Но что ты знаешь о моей жизни? Ровным счетом ничего! – Сара, казалось, пришла в бешенство, она и правда разозлилась, но не на Джейн, что и сама понимала. Она злилась на себя, на судьбу… и на Фредди. Но тут же раскаялась, с грустью взглянув на сестру: – Прости меня, Джейн, я просто хочу побыть здесь одна.
Сара даже не могла как следует выразить свои чувства.
– Но почему?
Джейн не понимала. Сестра красива и молода, она не единственная женщина, кто пережил развод, но ведет себя так, будто ее признали виновной в убийстве.
– Не хочу никого видеть. Разве не понятно?
– Как долго?
– Может, вечность. Ну, как? Достаточно долго? Тебе понятно? – Саре было неприятно отвечать на все вопросы сестры.
– Сара Томпсон, ты точно сумасшедшая.
Отец устроил так, чтобы Сара взяла девичью фамилию, когда он подал заявление на развод.
– Я имею право сделать со своей жизнью то, что захочу. Могу хоть в монашки уйти, – упрямо заявила Сара сестре.
– Для начала придется стать католичкой, – улыбнулась Джейн, но Сара не сочла ее замечание смешным.
Они с рождения были прихожанками епископальной церкви. У Джейн закрались сомнения, не тронулась ли Сара умом. Может быть, через некоторое время она выкарабкается из этого состояния. Родные надеялись на благополучный исход, но пока было не очень-то похоже, что Сара сама выйдет из кризиса.
Однако Сара категорически отказывалась перебраться обратно в Нью-Йорк. Мать давно уже забрала ее вещи из нью-йоркской квартиры и хранила в коробках, поскольку Сара сказала, что даже видеть их пока не хочет. На бракоразводный процесс в ноябре она отправилась в черном платье и с похоронным видом. Она была красива и напугана, но стоически высидела от начала процесса и до конца, а потом снова поехала на Лонг-Айленд.
Она ежедневно подолгу гуляла по пляжу, даже в холодную погоду, и ветер хлестал по лицу, пока не появлялось ощущение, что оно кровоточит. Сара без конца читала, писала письма матери, Джейн и некоторым старым друзьям, но на самом деле пока что не жаждала их видеть.
Семья отметила Рождество в Саутгемптоне, но Сара почти ни с кем не общалась. Единственный раз она упомянула развод в беседе с матерью, когда они слушали по радио новости о герцоге и герцогине Виндзорских. Она чувствовала свое сходство с разведенной Уоллис Симпсон, и ей было это неприятно. Но Виктория заверила, что у дочери нет с этой Симпсон абсолютно ничего общего.
Когда пришла весна, Саре удалось обрести душевное равновесие, по крайней мере выглядела вполне здоровой и отдохнувшей. Она даже немного поправилась, а глаза заблестели. Но теперь она говорила о желании найти сельский дом где-нибудь на Лонг-Айленде, желательно в глуши, чтобы арендовать его или даже купить.
– Это смешно, – прорычал отец, когда Сара заикнулась ему об этом. – Я понимаю, что ты несчастлива из-за случившегося, тебе было нужно время оправиться, но я не дам тебе похоронить себя заживо на Лонг-Айленде до конца дней своих,