открытое настежь окно в ШНыр с любопытством заглядывало лето. Лето радостное, беспокойное, озорное. Надувало теплым ветром шторы. Носилось по саду. Дышало Зеленым лабиринтом. Звенело цикадами. Играло ночными птицами. Подбрасывало к луне мотыльков. Потом, вспоминая, что у него и в других местах дела, кидалось вдоль пыльной дороги к дачной части Копытово, откуда сразу начинали доноситься звуки музыки и редкие вспышки салютов.
Бывшие младшие шныры, которые считались уже средними, сидели в отдыхательном пятачке, замыкавшем коридор второго этажа. Это были лучшие их часы – часы официального безделья. Где-то с десяти вечера до двенадцати ночи. К этому времени основные работы в пегасне были уже завершены и там оставался только дежурный.
Сашка звякал блинами штанги, изредка ложась на скамейку, чтобы выполнить жим лежа. При этом он старался не навешивать слишком много, потому что опасался Макара. Тот легко мог начать вопить: «А-а! Мушка прилетела! А-а! Села!» – и надавливать на гриф пальцем, не давая вылезти из-под штанги.
Даня, валяясь на диване, разглядывал свою ладонь, размышляя, как мудро и тонко устроена человеческая рука. Можно брать предметы разного размера, поворачивать под всевозможными углами, использовать как ковш, рисовать, писать. Продуманы малейшие мелочи. Порой кажется, что что-то лишнее. Например, ногти. Но когда вытаскиваешь занозу или надо почесать комариный укус – сразу становится ясно, что ногти очень даже необходимы.
Макар вертелся у теннисного стола. Потом вдруг стал кричать:
– Эй! Кто последний шарик спер? Совсем обнаглели?! Поймаю гада – убью!
– У тебя в кармане! – сказал Влад Ганич, не оборачиваясь.
Макар вначале, конечно, заорал: «Что ты врешь?! Зубом ответишь! В каком кармане?!», а потом удивленно замолчал, потому что шарик и правда оказался именно там.
– Откуда ты все знаешь? – спросил он.
– Про тебя я все знаю, – сказал Влад, придирчиво разглядывая на свет манжеты своей белоснежной рубашки.
Кирилл сидел на подоконнике. Под окном, в пятне света от фонаря, ковырялась Суповна. Сверху видна была ее широкая, склоненная над цветником спина. Суповна выдирала сорняки. Изредка выпрямлялась, морщась бралась за поясницу и вновь возвращалась к прерванному занятию. Таких цветников, как этот, у Суповны по всему ШНыру было несколько. Росло на них то, что проклевывалось из семян, которые приносили с двушки старшие шныры.
Кирюша рассеянно наблюдал за Суповной, а потом вдруг схватился за горло и скатился с подоконника.
– Мама, спаси своего сыночка! Я теперь всегда буду есть кашу! – горячо зашептал он. – Она только что выкорчевала пень! Одной рукой!
– И че? – спросил Макар.
– Повторяю: здоровенный пень с корнями! Вырвала его из земли и перебросила через весь сад.
– Да-а. С бабулей лучше не ссориться, – признал Макар.
Кирюша вернулся на свой наблюдательный пост. Вокруг Суповны с голодным мявом шныряли коты и, мешая работать, терлись о ее ноги. Суповну это выводило