бедах, которые случаются из-за алкоголя в путешествиях.
– Если бы я тебе не сказал – никто бы и не узнал. Если ты никому не скажешь, то никто и не узнает.
Тая зачерпнула сухариков и, закинув несколько штук в рот, захрустела ими.
– А вообще, как жизнь? – спросил Кирюха.
Пустота умолкла и затаилась на дне Таиной души.
Гриша объявил дежурными дядю Гену и тётю Настю.
Они взялись за приготовление ужина: гречки с тушёнкой.
После ужина команда собралась вокруг костра. Светлое небо улыбалось путникам сквозь хвою ветвей.
– Бесконечный день, – сказала тётя Настя. – Сколько же времени?
– Час ночи, – ответил Гриша.
– Как? Уже? – всполошилась она.
– Наслаждайся – белые ночи. Завтра – стемнеет. А к середине нашего путешествия ночь будет подбираться к нам до ужина, – дядя Гена приобнял супругу.
Тая поцеловала Гришу в щетинистую щёку и склонила голову ему на плечо.
В этот момент Соня поняла, что Гриша с Таей – вместе и что отношения их сложились уже давно, странные, незаметные для чужого глаза.
Ей стало неуютно, словно она подглядывает в случайно приоткрывшуюся дверь, смотрит на то, что ей видеть не полагается.
«Странные отношения», – подумала Соня. Она почувствовала усталость. Обилие впечатлений требовало их тщательной переработки в состоянии покоя. И юная художница отправилась спать.
Утро следующего дня началось для Сони со скрежета «молнии». Ещё не открыв глаз, девушка поняла, что вход в палатку расстёгивают.
Она открыла глаза и крикнула:
– Кто там?!
– Это я, – ответил женский голос.
– Кто «я?!» – не успокоилась Соня.
– Иришка. Не узнала, что ли?
Наружная «молния» звякнула у ног, и Иришка зашла в предбанник – небольшое пространство, предваряющее спальное место. Там Соня оставила вещи и обувь.
Внутренняя «молния» лязгнула, и голова с грязными рыжими волосами просунулась в образовавшееся отверстие.
– У тебя ложки моей нет? – спросила Иришка.
– Что? – вылупилась на неё Соня.
– Ну, моей, столовой… А то чем я завтракать буду?
– Откуда? – Соня неприязненно поморщилась.
– Я тогда посмотрю? Ладно? – с этими словами Иришка дорасстегнула «молнию» и шагнула внутрь, на одеяло.
Сырой песок с шерстяных Иришкиных носков обвалился на спальник.
– Ну-ка, выходи! – взвизгнула Соня.
– Почему? – Иришка надула губы. – Зачем же сразу кричать?
– Выйди в своих грязных носках, – более спокойно сказала Соня.
– Они негрязные, – возразила Ириша.
– Они все в песке, – Соня брезгливо поморщилась.
– Да я только тут в них ходила, – Иришка указала на предбанник.
– Выходи и больше никогда не заходи сюда! Слышишь? – выпалила Соня, теряя самообладание и чувствуя, как нарастает в ней волна отвращения.
– Посуда – не твоя собственность…