доставляло удовольствие. Школьным приятелям Коржика тоже были любопытны богемные сплетни – другая среда, особый колорит. Но главный интерес представляли альбомы и книги. Родители Миши и Игоря за такими вещами не охотились, у них подобное ценным не считалось. А Олега по-обывательски занимали реалии жизни руководящих чиновников, спрятанные за легендарно-монументально-залакированными заборами. Вот на взаимном интересе и держалось содружество Коржика с Ребровым и Соколовым. Так втроём их чаще всего и видели – высокие и светловолосые Миша с Игорем и рядом коренастый, брюнетистый Олег.
Лидерство этой троицы никто не оспаривал, однако официально первым лицом класса считался Колька Кичкин. Над его толстым телом и неуклюжестью по привычке подшучивали. Особенно смешно он гляделся на уроках физкультуры. Но когда требовалось составить протокол очередного собрания, он делал это и ловко, и грациозно, и талантливо. С неизменной деловито-озабоченной миной на лице, он с удовольствием тащил воз общественных нагрузок. Спокойным его видели лишь на уроках, в остальное время Колька метался по школе, или горячо уговаривал, или горячо спорил. И всегда при нём был раздутый, бывший чёрный, но посеревший от старости, портфель со сломанным замком. Колькины сверстники ходили в спортивные секции, собирали марки или ещё какую-нибудь мелочь, мастерили модели или просто хулиганили во дворе. У всех находилось увлечение, о котором, гордясь и похваляясь, рассказывали друг другу. Кичкин подобных страстей не имел. А поскольку организацией школьных мероприятий и составлением протоколов больше никто не интересовался и рассказы об этом никто слушать не желал, Колька оставался в классе одиноким символом активного общественного деятеля. Настолько активного, что в классе ему было тесно, и он принадлежал всей школе. На него смотрели, как на чудака не от мира сего, смотрели с иронией, но признавали, что он местная достопримечательность.
Для Мити Кичкин с его причудами и закидонами оставался непонятным уникумом. Себя он осознавал вполне нормальным и всякой официальной скукотище и обязаловке предпочитал дворовую свободу. Вокруг полно ребят без придури, хотя бы тот же Лёнька Каратаев. Впрочем, Лёнька после пятого класса переехал в другой район. Наверно, по той же причине исчезли силачи Таранов и Струмилин. Постоянным Митиным товарищем оставался Вовка. Незаметно для всех он перестал заикаться, однако от неуверенности избавиться никак не мог. Раньше он пуще смерти боялся насмешек. Отвечая у доски, он выглядел скованным и даже испуганным; глухим голосом, без выражения торопился отговорить необходимый минимум и спешил сесть на место. В отличие от Мити, ему вольготнее дышалось дома. Правда, мама и сестра по инерции продолжали его опекать, зато с отцом у него давно сложились настоящие мужские отношения. И было у них много общих интересных дел, особенно на даче, когда папа находился в отпуске. Он научил Вовку ловить щук на жерлицы, собирать байдарку и ходить на