светской беседе, всем придворным доблестям – дипломатии, языкам, рисованию, геометрии, астрономии и черчению. Но какой толк был ото всех талантов Никтеб, если она никогда не покидала дворца? Ее голос должен был не звучать призывами к миру над столом переговоров, но услаждать слух ее отца, ее глаза должны были не вглядываться в пустынное марево в поисках оазисов, а с обожанием смотреть на своего мужа и господина, а ее руки… Никтеб передергивало от отвращения, когда она думала о том, что придется делать ее рукам.
Запертая во дворце, Никтеб была точно такой же невольницей, как Андама, и в ее песне Никтеб узнавала свою тоску, но у Никтеб не было дома, в который она могла бы вернуться – ее дом был ее темницей. Последний раз кормилица видела пустыню, когда ее еще ребенком привели во дворец в подарок матери Никтеб, а Никтеб не видела пустыню, колыбель ее народа, никогда. Она бы жизнь отдала за то, чтобы увидеть, как в бархатной черноте ночи вспыхивают, словно драгоценные камни, звезды, но отец считал, что Никтеб не нужен мир: ее миром должен был стать он сам.
Отец Никтеб, как говорили жрецы, происходил из рода богов. Одна кровь текла в их жилах, но ее отец умел подчинять своей крови духов огня, и с их помощью уничтожать своих врагов и врагов Скорча. За это народ боготворил его – как и его отца, и отца его отца. Огонь не обжигал Никтеб, а еще она умела заставить жаровни вспыхивать сами собой, но больше она не умела ничего. Ей говорили, что это потому, что ее женская воля слишком слабая, а кровь богов в ее жилах слишком жидкая, чтобы овладеть искусством укрощения огня. Но однажды, в библиотеке, Никтеб нашла старинный, изорванный свиток, наполовину обгоревший, заткнутый между свитками псалмов в честь огня и солнечного света, и в нем прочитала то, что лишило ее покоя.
Свиток поведал Никтеб о затхлых глубинах Некрополя Кемет, Города Мертвых, чьи катакомбы, словно соты, пронизали землю под дворцом. В Некрополе испокон веков хоронили фараонов, чьи огненные духи отправились на встречу с Солнечным Отцом, оставив бесполезные тела в мире смертных. Саркофаги лежали в каменных сотах стен, исписанных перерисованными в свиток письменами, которые рассказывали историю о том, как первые люди, мужчины и женщины, научились магии огня от солнца, и использовали ее, чтобы защищать свои земли, и разделили ее между собой как первые солнца ученики.
Когда Никтеб читала, ледяной пот выступил у нее промеж лопаток. Свиток должен был быть одним из тех еретических свитков, которые фараоны древности велели истреблять вместе с теми, чьи нечестивые руки осмелились записать их в папирус. Магия солнца, позволявшая повелевать духами огня, снизошла с неба на одних людей и миновала других: так одни стали царями, а другие – их верными рабами и слугами. Но даже царям, в чьих жилах текла кровь богов, приходилось учиться своей магии по древним книгам, ибо в начале пути они были скорее подобны масляным светильникам, чем огненным светилам – и для этого и были нужны жрецы.
Никтеб