коей он был бесконечно очарован.
«В моей голове, – замедлив шаги и решительно водрузив на плечо увесистый протазан, думал он, – еще осталось достаточно здравого смысла, чтобы помнить о положении, в котором я нахожусь, и своих обязательствах перед родителем, а также о том бесчестии, что на нее навлеку, добившись любви по-настоящему доброй и милой девушки, с которой я никогда бы не смог связать свою судьбу и которой не смог бы посвятить всю мою жизнь без остатка. Нет, – сказал он себе, – она позабудет меня, а я привыкну думать о ней, как о райском видении, на миг озарившем наступление ночи, в какую жизнь моя превратится до могилы».
Подумав так, он остановился, опершись на оружие. И вдруг слеза, сорвавшись с ресницы, покатилась по его щеке, оставляя на ней горячий след. Но он поборол и эту жалость к себе, как до того обуздал более бурные и неподвластные чувства. Отогнав от себя уныние и душевную слабость, он тотчас воскресил в себе дух и чуткость строгого стража, и усердно понес на часах свою службу, о которой из-за бури разыгравшихся в нем чувств ненадолго забыл. Но каково же было его удивление, когда при свете ночного светила, будто при свете дня, узрел он, как от моста к темному лесу по широкой лунной дорожке движется дух девы Анны.
Глава X
Бывает сразу не понять – мы спим или очнулись?
Все образы смешались и столкнулись:
Кошмаром стала явь, сон – сбывшейся мечтой,
И мир иной порой желанней нам,
Когда случается поверить снам.
ПРИЗРАК Анны Гейерштейн мелькнул мимо влюбленного юноши столь быстро, что бессильны мы то выразить словами. Но призрак был – в том нет сомнений. Когда юный англичанин, стряхнув с себя оцепенение и подняв голову, окидывал взором вкруг себя вверенное ему пространство, он уж миновал мост едва не в двух шагах от стража, даже не взглянув на него, и заспешил прямо к лесу.
Это было невероятно, чтобы Анна Гейерштейн, знакомая с человеком, некоторое время жившая с ним под одной крышей, будучи его частым партнером на танцах и в играх, даже не взглянула на него, хотя прошла так близко. Ее взор устремлен был к лесу, коего она достигнув, скрылась среди зарослей прежде, чем Артур сообразил, как ему быть.
Первым его помышлением была досада на самого себя за то, что он не окликнул ее, и не узнал, кто заставляет ее в такое время отправиться по поручению одну, и, возможно, он смог бы оказать ей какую помощь… Эта мысль полностью овладела им, и он помчался к месту, где в последний раз видел среди деревьев край ее длинного платья, и, достигнув его, негромко, из опасения растревожить замок, стал звать ее, понемногу углубляясь в лес и заклиная, если она его слышит, откликнуться. Однако ничего в ответ; и когда лес сомкнулся вокруг и стал темнее ночи, недоступный лунному свету, он вспомнил, что покинул свой пост и друзей, доверившихся ему в опасности.
Потому,