Анна Гейерштейн. Или Дева Тумана. Вальтер Скотт

одно сображение, присущее тому далекому веку, и отнюдь его не смутившее, пришло ему на ум. Образ, представший перед ним, необыкновенно похожий на Анну Гейерштейн, мог быть тенью или одним из тех таинственных призраков, о которых во многих странах, и особенно в швейцарских и немецких глухих уголках, ходит столько преданий, большая часть коих была Артуру небезызвестна. Суеверие, помешавшее ему окликнуть тень девы, вполне естествененно и легко объяснимо, если вспомнить, что от встречи с неведомым существом вся кровь в жилах стынет. Как тут не вспомнить предупреждение базельского сановника о старинном замке, посещаемого различной нечистью. Впрочем, хотя повсеместная вера в призраков и мешала англичанину не верить в них вовсе, все же своими наставлениями отец его, человек большого ума и не меньшей отваги, внушал ему с крайним недоверием относить к вмешательству сверхестественных сил все, что не может быть объяснено известными понятиями и жизненным опытом; а посему он решительно стряхнул с себя суеверный страх, на краткий миг вселившийся в него при виде ночного видения. Он решительно подавил в себе все смятенные домыслы по этому поводу и твердо, даже с нетерпением, стал дожидаться возвращения привидения, которое, если и не вполне развеет окружающий ее туман, но, может быть, приоткроет завесу таинственности.

      Уверившись в оном, юноша стал прогуливаться туда и обратно в дозволенных стражу границах, не отрывая глаза от леса, в котором пропал любимый им образ, и едва ли осознавая в тот миг, что его долг, как часового, преследовал совсем иную цель, нежели ожидание возвращения девы. Но из этой забывчивости он был выведен отдаленным шумом в лесу, похожим на звон оружия. В мгновение ока вспомнив о долге, Артур занял позицию у моста, где противостоять врагу было лучше всего, и весь превратился в глаза и уши направленные приближающейся опасности. Бряцанье оружия и тяжелая поступь стали слышнее… и копья и шлемы замелькали промеж дерев, отражаясь в лунном свете. И величественная стать Рудольфа Доннерхугеля, идущего во фронте, легко угадалась, возвестив нашему стражнику о возвращении караула. После их подступа к мосту, оклика и обмена паролями по всей форме, присущей службе военной, ратники Рудольфа один за другим двинулись в замок с командирским наказом пробудить ото сна товарищей, коим надлежит под его началом отправиться в караул и сменить Артура Филиппсона, чье время стоять на часах истекло. Что и было подтверждено низким, будто из-под воды, отдаленным боем базельских соборных часов, чей зловещий звук, перелетая через поле и лес, возвестил о том, что минуло полночи.