совсем испортилось и, конечно, не из – за «костеньки». Беглого взгляда на бабулю было достаточно, чтобы понять – червоточина стала глубже. Она казалась еще чернее, бездоннее, чужероднее – узкое, геометрически правильное отверстие с припухлыми, воспаленными краями. Из нее как будто тянуло сквозняком.
,
– Костенька, что – то у нас псиной попахивает, – сказала бабуля, подавая яичницу и большую кружку ячменного кофе. – Никак из соседей кто собачку завел? Странно, сколько здесь живу, а чужих запахов не слышала. Изоляция тут хорошая. Старый дом. Или ты что – то с улицы принес?
Крис чуть не поперхнулся бутербродом. Неужели она учуяла Канга? Но это невозможно. Пес не пах ничем, даже для Кристиана, а для всех прочих – тем более.
– Что я мог принести? Это, наверное, из кошачьего туалета.
Бабушка всплеснула руками.
Муська – не кошка, как можно заключить из клички, а здоровенный черно – белый кот – вальяжно вышел из бабулиной спальни, фыркнул на Канга и, не торопясь, проследовал в гостиную. Он любил сидеть на широком подоконнике, глядя вниз, на снующих у подъезда людей, или спать на батарее. Даже летом, когда отопление выключено. Специально для него там лежала плоская бархатная подушечка.
Кристиан недолюбливал кота, но сейчас ощутил