кисловатый запах пороха. Но с этим делом строго! Чуть перебор, и разорвет ствол. Поэтому на столе главным героем всегда был мерный стаканчик. Он был маленьким, чуть больше наперстка. Сбоку была шкала с цифрами: 0,5 – 3,0 гр. Донышко его могло опускаться, а фиксатор регламентировал величину объёма пороха.
До сих пор, как на картинке видятся аккуратные стопки круглых, картонных прокладок. Они заранее упаковывались для удобства в коробку с надписью «Сахар-рафинад». На деревянной дощечке (фанера была в дефиците) папа вырубал металлическим пуансончиком кругляшки из картона от обувных и продовольственных коробок.
Пыжи изготовить было проще пареной репы. Старых валенок было множество. Из голенища делай сколько хочешь. Чтобы не сопрели, россыпь этих войлочных кружочков покоилась в холстяном мешочке.
Заячью дробь покупали в магазине. Хотя, когда она заканчивалась, просто вырубали зубильцем из свинцового листа маленькие квадратики. Дробь была насыпана в красивые металлические коробочки из-под зубного порошка с рисунками каких-то московских достопримечательностей на крышках. На них было крупно написано ВДНХ.
Капсюли хранились отдельно в пластмассовой коробочке, завернутые в пергаментную промасленную бумагу от случайной искры. Их забивали в патрон деревянным молоточком осторожно, тщательно, без перекосов. Не дай бог при выстреле на охоте случилась бы осечка.
Чтобы влага не попадала в заряд, разжигали стеариновую свечу и закапывали парафином уже запыженный патрон. Через гексан был виден номер. Как правило, на зайца применялась дробь №3, что соответствовало надписи красным карандашом.
Снаряженные латунные патроны расставлялись рядком.
Готовые боеприпасы вставлялись в ячейки патронташа, который состоял из четырёх секций. В каждой было по шесть стаканчиков. От влаги и мусора сверху была предусмотрена накладка, которая пристёгивалась на кнопку.
Когда полный патронташ оказывался на поясе охотника, в душе появлялась уверенность зверобоя-промысловика. В этом случае, каждый себя позиционировал, как мог. В зависимости от того насколько хватало амбиций и смотря кому, какой хотелось славы. Хотели мы того или нет, но охота в то время не воспринималась, как чистейшей воды спорт. Это была возможность добыть зверя для прокорма семьи.
Наша Пальма седьмым чувством обладала в полной мере. От ожидания свободы поскуливала, взвизгивала, крутилась, не находила себе места. Ей страстно хотелось в лес, в дело. Вся ее энергетика и суть были мобилизованы на добычу. Перед охотой я гладил ее, целовал в большущий нос, как мог, успокаивал, заглядывал в глаза. Но она уже вся была на винте, жила другой жизнью и всячески изворачивалась от моих ласк.
Уходили они на зайца очень рано и без меня. Я сладко спал, а проснувшись, с нетерпением ждал их обратно, переживал за своего друга. Охотникам предстоял тяжелый рабочий день промысловика.