к долу гнет,
Нельзя, нельзя залечь, в атаке темп теряя,
Осколочно-фугасным бьет и дзот вразлет,
Танк дальше мчит, все встречное броней сметая.
Вторая линия, прорвать ее сложней,
Щетинится бетоном и стальной бронею,
Но это не причина быть с врагом нежней,
Их завершится жизнь с атакой роковою.
Но это впереди, пока опасен враг,
И разрушительным своим он занят делом,
Зло огрызаются и горка, и овраг,
За танком лейтенанта враг следит прицелом.
Товарищей хранит маневром и огнем,
Танкист в бою пример и образец напора,
Но смелость не спасет, когда ударит гром,
В механика снаряд, другой в отсек мотора.
Радист с водителем сгорели, только прах,
Наводчика на этот раз хранил Создатель,
А командир лежит у танка, умер страх,
В его войне сильней остался неприятель.
На поле тучном жатву собирает смерть,
Погибшим слава, раненным осилить беды,
Атака разрушает обороны твердь,
Не всем достанется вкусить плодов победы.
Не вышел срок солдату обрести покой,
Его от смерти мать молитвой охранила,
Теперь бойцу назначен тяжкий путь домой,
Не малая ему понадобится сила.
Был танк, был бой, был лейтенант атаке рад,
Машина выжжена и командир изранен,
Лишь ночью вывезли танкиста в медсанбат,
Но он не знал, потерей крови одурманен.
Агонии четыре дня и забытьё,
Прошли, пока с косой старуха отступила,
Не будет граять на погосте воронье,
Летучка в тыл бойцов, израненных катила.
Подвижный госпиталь, вагон, дорога в тыл,
Случайный штурмовик как коршун на охоте,
Крестовый самолет над поездом застыл,
Костлявая не спит, ей снова быть в работе.
Две бомбы два костра и пули рвут тела,
Огонь и кровь, войны привычная картина,
Опять танкисту очередь не подошла,
Лишь ног теперь осталась только половина.
Судьба ударила под вздох и в полный мах,
Не вот-то дашь ответ, как было б парню проще,
Юнцу калекой жизнь продолжить на культях,
Или остаться там, где танк сгорел у рощи.
Кто смел, кто на себя ответственность возьмет,
Давать совет под груз плеча не подставляя,
Не сразу, но танкист и сам ответ найдет,
Ведь в нем жива навечно крепость броневая.
Один, второй и третий, ряд госпиталей,
День-ночь и снова день перед глазами горе,
Несчастья не избыть, но, сколько слез не лей,
Всяк со своей бедою пребывает в споре.
Наука медицина знает докторов,
И лучший в их ряду наверно будет время,
Конечность прирастить он может не готов,
Но страждущим всегда взрастит терпенья семя.
Боль-горе не избыть, так Господу видней,
Ведь каждый