ближе к выходу. Час пик! Ахиллесова пята больших городов. А в Москве уже не пята, а какая-то неизлечимая гангрена на органах, отвечающих за перемещение народа. Есть еще и пресловутые пробки. Но это для тех, кто хочет ощущать себя покруче.
Я не умею водить машину. Многие мои коллеги-мужчины относятся ко мне из-за этого с тайным презрением. Но мне все равно. В метро хоть и не всегда удобно, зато риск непредвиденных опозданий сводится к нолю.
Сегодня, как и вчера, как и десять дней назад, ничто в Москве не напоминало, что совсем недавно мы стали больше на целый Крым. Люди боролись за жизнь в большом муравейнике и не размышляли о том, кто их в этот муравейник поместил.
От метро «Парк культуры» до мрачновато-серого и безнадежно казенного здания АПН, где располагался наш канал, мне пришлось идти очень быстро, почти бежать, чтобы успеть к началу смены. Опоздания у нас караются строжайшим образом. Никакие оправдания не принимаются. Медиа – это как армия. У каждого свой маневр. И исполнять его нужно строго, без самодеятельности.
Привычно показав бесконечно напускающему на себя деловитую строгость охраннику пропуск, я устремился к лифту, чтобы подняться в офис одного из информационных сердец страны – телеканала «Ньюс». Выйдя на нашем этаже, попадаешь в другой мир.
Люди перемещаются, на первый взгляд, хаотично, но у каждого своя миссия: кому-то надо встретить гостей, кто-то спешит к рабочему столу, а кто-то в монтажную или на выезд. Секретарши переносят туда-сюда бумаги и кофейные чашки, и все при этом изображают такую занятость, что не обращают друг на друга никакого внимания, и только боязнь столкнуться лбами заставляет все же замечать сослуживцев. Я на ходу обмениваюсь со знакомыми короткими приветствиями и прохожу на свое рабочее место. Классический офисный «триумвират»: компьютерный стул, компьютерный стол и сам компьютер.
Большой зал, или, как его теперь называют, «ньюсрум», пахнет по-особому. Наверное, люди, напряженно выискивающие новости в мировых информационных агентствах и транслирующие в эфир, выделяют ни на что не похожие запахи, которые тут же смешиваются с ароматами разных парфюмерий, офисного пота и казенной мебели.
Мой сослуживец Коля Васькин поднимает руку, приветствуя меня. Это любопытный персонаж. Один из немногих на канале, кого я выделяю. Что-то есть в нем такое, что делает общение с ним легким и ни к чему не обязывающим. В отличие от прочих сотрудников «Ньюса» он, как мне кажется, не утратил живости и не превратился в робота, постоянно ожидающего нажатия начальственной кнопки. Внешностью он тоже отличается незаурядной. Его худоба какая-то острая и интеллигентная. И это при том, что больше всего он любит поглощать пиво и торты. Коля должен был бы давно превратиться в толстяка, но этого не происходит. Кулачок у него маленький, но рука жилистая, с напряженным синими венами; лицо бледноватое, но не болезненное.
– Привет. Как ты? – Вопрос, в наше время почти никогда не предполагающий подробного ответа, но показывающий, что у спрашивающего