соображать, однако я попробовал убедить Кэролайн в том, что дорожу ей. Что все, что я делаю, я делаю ради нее. Но в ее ответах слышались речи ее отца. Я ожидал, что Эмметт Скотт будет настраивать ее против меня, но никак не думал, что этот грязный червяк начнет свое гнусное дело так скоро.
– Довольствоваться скромным заработком? – взвился я. – Да хуже фермерского ремесла только разбой на дорогах! Неужели ты всю свою жизнь хочешь оставаться женой крестьянина?
Я говорил слишком громко. Кэролайн выразительно посмотрела на меня. Я понял: отец вполне мог услышать мои слова. А потом Кэролайн ушла. Я выскочил следом, уговаривая ее остаться. Все было напрасно.
Наутро, протрезвев, я вспомнил события вчерашнего дня. Родители смотрели на меня хмуро, с упреком. Кэролайн не только пришлась им по душе. Они успели ее полюбить. Моя жена не только помогала матери по хозяйству, она заменила ей дочь, умершую в младенчестве. Кроме того, она вела бухгалтерию и научила писать меня и мою мать.
А теперь Кэролайн уехала. Уехала, поскольку я не хотел довольствоваться своей участью и жаждал приключений. Скука здешней жизни сделалась настолько невыносимой, что уже и эль не помогал.
Она спрашивала, почему я не могу быть счастлив с ней. Но я действительно был счастлив с нею.
Она спрашивала, почему я не могу довольствоваться своей жизнью. Но я действительно не мог.
Я отправился в дом на Хокинс-лейн, чтобы убедить Кэролайн изменить решение. Она по-прежнему оставалась моей женой, а я – ее мужем. Все, что я делал, делалось для блага нашей семьи, для блага нас обоих, а не только меня.
(Думаю, я тогда сам себя дурачил, убеждая, будто это правда. Возможно, но лишь отчасти. Я знал, да и Кэролайн, думаю, тоже знала: помимо желания разбогатеть и создать ей обеспеченную жизнь, мной двигало еще и желание повидать мир за пределами Бристоля.)
Разговора у нас не получилось. Кэролайн тревожило то, что меня могут ранить и даже убить. Я обещал ей беречь себя, говорил, что обязательно вернусь с большими деньгами или пошлю за ней. Я просил ее верить в меня, верить мне, но она будто бы ничего не слышала.
Вернувшись домой после бесплодного разговора с Кэролайн, я собрал свои нехитрые пожитки, взвалил их на лошадь и сам забрался в седло. Глаза отца и матери были полны укора. Они буравили мне спину… нет, пожалуй, впивались в нее, как стрелы. Весь путь до Бристоля я не мог освободиться от тяжести на сердце.
В гавани меня ждал новый сюрприз. Со слов Уоллеса я знал: «Император» должен отплыть поздно вечером. Но вместо судна, готового в отплытию, я увидел опустевшую палубу, рядом с которой шестеро матросов, сидя на бочках, резались в кости, не забывая глотать ром из кожаных фляжек.
«Император» строился как торговое судно. Затем его приспособили под нужды каперов, и теперь он бороздил воды далеких морей. Но сейчас фонари не горели, и только луна освещала палубные полы и перила. Я залюбовался внушительными пропорциями спящего великана. Здесь мне предстояло нести вахту. Спать в гамаке в одной из кают. Я осматривал свой новый дом.
В