уже второй вопрос.
– А за что убрал осведомителя?
– Третий.
– Коллегу Михайлова?
– Господин офицер, наверное, ошибся адресом. И если туманные вопросы кончились, то отважный полицейский отправится в свое управление, где обязательно найдет более понятливого визави, который, несомненно, с радостью признается в тройном убийстве. Если у вас есть претензии, обратитесь к моему адвокату. Его телефон вам известен.
Остап взял стакан Карпа и сделал глоток.
– М-м-м, недурственный вискарик попиваешь. И, к слову, мне не хочется общаться с твоим адвокатом. Педераст он, хотя бы потому, что защищает таких, как ты. А граждан нетрадиционной ориентации я, в отличие от тебя, не люблю. И тебе, в твоем-то окружении, не советую. Уважение потеряешь!
Карп слегка наклонился в сторону Остапа и процедил:
– Попутал, краснопузый? Ты в натуре думал, что придешь сюда и устроишь мне допрос? Я не твой стукачок, козлик, и я тебе не рад! Одно мое слово – и ты… Но я сегодня добрый, хоть ты и обосрал мне настроение. Вали, и петушка своего захвати, который трется у бара.
Остап поднялся и постучал пальцем по стакану с виски.
– Я заберу. Ты после меня пить не станешь.
Остап развернулся и направился к бару, распихивая людей, дергавшихся на танцполе. Он взгромоздился на стул у стойки и опрокинул в себя содержимое стакана.
– Ну? – спросил его Ассин.
– Михайлов – на его совести, – Остап поставил стакан на стойку и крикнул бармену. – Виски!
– А остальные?
– Вроде нет. Этот скот бесится, когда на него вешают что-то чужое. Гордость у подонка своеобразная.
Остап поднял вверх пустой стакан и крикнул бармену: «Пустой!». Бармен, наконец, заметил его, кивнул и двинулся к нему. Потом наклонился, а когда вынырнул из-за стойки, вместо бутылки сжимал в руке дробовик, направляя его на вход в клуб. Остап резко развернулся.
У входа происходило что-то странное. Из раскрытых дверей в ярко освещенном кубрике, за которыми виднелись лежащие тела охранников, в сумрак ныряли бронированные фигуры. Остап упал на пол, механически отметив, что в клуб ворвалось не менее десятка боевиков, и бармен будет большим дураком, если в них шмальнет. Рядом опустился Ассин.
– Что за херня? – спросил он.
– Вызывай спецназ! – бросил Остап и пополз было в сторону столиков, как вдруг над ним бабахнуло. Бармен оказался дураком.
Прорубая в толпе просеку, танцпол прошила очередь. Потом вспышки выстрелов переместились. У столика, где Остап оставил Карпа, завязалась ожесточенная перестрелка. Оборвался на полутоне танцевальный бит. За стойкой бара хрипел бармен, не успевший вовремя нырнуть вниз. Рядом с Остапом упала девица в ярком макияже. Ее короткое светлое платье окрашивалось в красный цвет. Девица что-то шептала, и Остап придвинулся к ней ближе, чтобы расслышать.
– Больно, мама… Больно…
Остап закрыл ей стекленеющие глаза.
Он смотрел в глаза женщины, которая называла себя его матерью. Когда их подернула