упорством при помощи туповатых штыковых лопат вгрызалась в могильный курган эпохи бронзового века, насыпанный на высоком берегу одной из крупнейших водных артерий Евразии примерно три тысячи лет назад. В безоблачной голубизне июльского солнца немилосердно палило жаркое солнце, выгоняя из работающих на износ студентов литры пота. При полном безветрии высоко поднимаемая лопатами древняя холодная пыль к концу рабочего дня покрывала полуобнаженные юные тела студентов толстым слоем грязи, и они начинали немного напоминать симпатичных чертей и чертовок. Другими словами, в описываемый нами день работать было тяжело и неприятно из-за невыносимого палящего зноя и постоянно испытываемой студентами сильной жажды. По недосмотру ли завхоза или по причине поломки экспедиционного автомобиля где-нибудь на какой-нибудь глухой проселочной дороге питьевую воду на курган номер четыре в этот день не привезли. Время приближалось к обеду, и производительность труда, равно как и настроение, заметно упали.
Два волонтера-добровольца, приписанные к четвертой бригаде практикантов-археологов – известный рабаульский скульптор-анималист Юрий Хаймангулов и студент четвертого курса философского факультета рабаульского университета Вячеслав Богатуров, в силу своего волонтерского статуса не стесненные жесткими рамками практикантской дисциплины, бросили лопаты на бруствер и отошли посидеть отдохнуть в блеклой тени чахлого куста дикого шиповника, одиноко росшего неподалеку от раскапываемого кургана.
Полноватый, розовощекий, принадлежавший к числу тех счастливых человеческих типов, про которых принято говорить «кровь с молоком», и, к тому же кудрявый как купидон, скульптор Хаймангулов с видимым наслаждением повалился на полувыгоревшую траву под шиповниковым кустом, широко раскинув в стороны руки:
– О-о-й, не могу-у!!! – с нескрываемым негодованием выдохнул он. – Время двенадцать уже скоро, а Васильич, чудила, обещал в десять квас привезти – до сих пор везет! Пить хочу – не могу!
Худощавый и потому более выносливый, и сдержанный Богатуров, жующий сухую былинку, лишь невнятно хмыкнул и неопределенно усмехнулся эмоциональным словам Хаймангулова.
А Юра, поднял кудрявую голову и с каким-то непонятным остервенением в глазах посмотрев на возившихся среди земляных куч развороченного кургана студентов, вдруг с неожиданной желчью в голосе заявил:
– Ничего святого, если разобраться, нет в наших, блин, археологах! Лежали себе и лежали люди, нет, надо их было трогать! И как Блюмакин ничего не боится! – имея в виду заведующего кафедрой археологии доктора исторических наук Игоря Сергеевича Блюмакина, как бы между прочим, возмутился Хаймангулов и совершенно неожиданно, и совсем некстати добавил: – Если Васильич до обеда квас не привезет, вечерним автобусом уеду в Рабаул!
Слава Богатуров не выдержал и, вынув былинку изо рта, весело рассмеялся.
– А ничего смешного, Слава, не вижу, ничего смешного! –