хотел бы, да только дважды в одну и ту же воду не входят, – с грустью в голосе протянул для прощания руку Александр. Его глаза были печальны. – По-моему, японцы, если я не ошибаюсь, желают своему заклятому врагу жить в эпоху перемен. Это как раз то, что случилось с нами.
Павел крепко пожал руку товарища, которого искренне был рад увидеть и который спас его в тот день от глухого одиночества последних безрадостных лет…
Всю ночь до самого утра Дорошин не мог уснуть. Мысли роем кружились в разгорячённом мозгу. Он искренне жалел друга, себя, ливийцев, и в голове была каша от встревоженных чувств и воспоминаний.
Он смежил глаза лишь на час-другой перед самым рассветом и пробудился, ощущая себя совершенно разбитым от всего сразу – мыслей, спиртного, бесчисленных сигарет, выкуренных за вечер и накопившегося за прошедшие дни и ночи недосыпа.
Будильник прозвонил уже давно, а Павел всё лежал, будучи не в силах подняться. Он то проваливался в зыбкий сон, то вновь пробуждался, глядя на стрелки циферблата, прислушиваясь к неутомимой работе часового механизма.
Павел купил простенький китайский будильник в лавке на ближайшем суке[15] совсем дёшево.
Понятное дело, ведь здесь, в Ливии, будильник не является предметом первой необходимости. Никого из аборигенов в арабской стране вскакивать с утра на работу, как в России, не заставишь!
Павел вспомнил, как когда-то прибывшие впервые на учёбу в Московскую военную академию сирийские старшие офицеры во главе с бригадным генералом, открывши рот, глядели на толпу москвичей штурмующих входы на станцию метро «Маяковская», торопясь с утра на работу. Это зрелище нескончаемого людского потока, дисциплинированно двигавшегося к местам службы, настолько потрясло их, привыкших не торопясь потягивать утренний кофе в ожидании служебного авто, что они даже замолчали на время, не в силах обмениваться впечатлениями от увиденного.
А ещё когда-то давным-давно у деда Дорошина, жившего у реки в многолюдном селе, в каждой комнате деревянного дома, сработанного его собственными руками, «долбило» по будильнику единственной на тот момент отечественной марки «Ермак». И у каждого был свой «голос»!
Этот китайский часовой «шедевр» чем-то неуловимо походил на те, что сохранила память Павла: кондовые в своей надёжности и простоте промышленного дизайна советские изделия.
Наконец мужчина пересилил себя и осторожно опустил ноги на пол, заняв вертикальное положение. Затем, всё ещё «на автомате», поднялся и неверной походкой понёс себя в ванную комнату.
«Хорош воин! – оценил он своё помятое отражение в зеркале. – Хотя чему удивляться: по пол-литра на нос без особой закуски!»
Павел покосился на мусорную корзину, стоявшую в углу ванной комнаты, откуда задорно торчало горлышко пустой гранёной бутылки «Джонни Уокера», и, тяжко вздохнув, неприязненно обозвал посуду:
– Злодейка с наклейкой!
Плеснув