я думаю, дело в том, что она очень любила брата. И злилась на мою маму за расторгнутый брак, за брата, покинутого в тюрьме. А переносила свою боль на меня.
Больше всего мне хотелось уснуть и не просыпаться. Через три дня я завербовалась в армию. Мне безумно повезло – отправили меня в Германию, пригодилась немецкая спецшкола. Но даже если бы послали на Чукотку, я бы неслась, роняя тапки. Лишь бы побыстрее да подальше. Чего ради даже потратилась на билет СВ: купейные были на неделю позже.
И вот уже даже Польша оставалась позади. Я угрюмо смотрела в окно, когда в купе вошел дядечка. Попутчик был лет пятидесяти, тощенький – аж светился. И такое у него было доброе лицо, что я, намеревавшаяся лишь попрактиковаться в языке со взаправдашним немцем, стала жертвой «поездной болезни». Это, знаешь, когда случайному попутчику за два часа выбалтываешь больше, чем родной матери за всю жизнь.
Когда я закончила свой рассказ, немец участливо положил руку мне на запястье.
– Ты хочешь что-то изменить в своей жизни? – спросил он.
– Что я могу в ней изменить? Родиться у других людей, что ли? – горько сказала я. – Вот я уже изменила: уехала. Отрекусь я от старого мира, отряхну его прах с моих ног.
– Свой мир ты взяла с собой, – сказал он. – Отречься ты можешь только от себя, и тогда от тебя останется совсем мало.
– Это как это? – спросила я.
– Сначала ответь мне, пожалуйста, на сколько ты согласна с первой и второй частью следующего утверждения: ты на пятьдесят процентов состоишь из того, что получила от своей матери, и на пятьдесят процентов из того, что получила от отца?
– На пятую часть с первой и на пятидесятую со второй, – ответила я.
– Это был диагностический вопрос. Он показывает, с каким КПД ты живешь. Пятая часть от материнских пятидесяти и пятидесятая от отцовских – в сухом остатке 11 процентов!
– И?..
– Я психотерапевт, – сказал попутчик. – Еду с конференции. Давай посмотрим, можно ли тут что-нибудь сделать. Ты ведь психолог, может быть, тебе будет интересно хотя бы с профессиональной точки зрения.
Профессия – это было единственное, что у меня осталось, и хотя я наплевала на диплом, завербовавшись перфораторшей солдатских задов, привычка к поглощению знаний взяла верх.
– Да, собственно, чего мне терять, – сказала я. – А о чем мы вообще говорим?
– Вот у нас с тобой на столе печенюшки «зоопарк». Выбери и расположи на скатерти себя, родителей и бабушек-дедушек. Все семь фигурок должны занять на столике точные места. Ориентироваться надо на то, что ты чувствуешь здесь, – он показал на середину груди, – но ни в коем случае не на то, что ты надумала головой. Только на чувство!
Я, слегка ошеломленная переходом от КПД жизненной самореализации к печенью, принялась за дело. Через пять минут в уголке лежала рыбка-я, а далеко позади, хвостиком к рыбьему хвосту, устроилась кошка-мама. За нею мордочками врозь были собака и мышка – дед и бабушка. При