нервный, безумный бит.
Она тебе всё простит.
Ты только её люби.
В ладошках
Любовь устроилась в ладошках:
Горячая – растопит лёд!
На вид ещё такая крошка,
Но, видишь, с каждым днём растёт
И крепнет, набирает силу,
И нежность льется за края.
Она точь-в-точь, как я просила:
Такая настоящая!
Стою, смущённая немножко,
И на тебя в упор смотрю.
Я принесла любовь в ладошках.
Она твоя, бери! Дарю!
Многоточия
Пишу, но не дописываю суть.
Рисую многоточия, не точки.
Попробуй догадаться как-нибудь,
О чём не договаривают строчки!
Играть словами – в этом я мастак!
Порой не раскусить бывает.
Впрочем,
Ты понимаешь всю меня и так,
Ведь сердце – самый лучший переводчик.
За краем света
Где-то там, за краем света,
Где-то там, за гранью мира,
Мы своё искали лето
В море колера сапфира,
Счастье мы своё искали
По горам-долам в округе…
Милый мой, а не пора ли
Поискать в глазах друг друга?
Ч/б
Пристально смотришь на фото моё чёрно-белое,
Пряди с лица убираешь рукою незримою.
Ты часто мне снишься. Я в этих снах всегда смелая,
Очень весёлая – лучшая, незаменимая.
(Мы в предложении – главные члены, не менее,
Никто не согласен на роли второстепенные!)
Смотришь на фото. Слушаешь сердцебиение.
Тихо смеётся столкнувшая нас Вселенная.
Крымский вечер
Смотри: по волнам неспешно шагает вечер,
Белые чайки громко о рыбе спорят.
Ты бережно кутаешь в плед мои голые плечи;
Беседа вплетается в ласковый шёпот моря —
Нашего моря.
Вот – остывают скалы,
Ветер танцует на берегу безлюдном,
Сладкой рекою льётся вино в бокалы,
И нам, как нигде, здесь спокойно, легко и уютно.
Сердце трепещет, запертой бьётся птицей…
В тёмной воде небо луну полощет.
Господи, пусть этот вечер не прекратится!
Пусть этот вечер длится как можно дольше!
Моё море
Больше нет нужды с собой спорить,
Свою душу не обмануть:
Я хочу войти в тебя, море,
И до самого сердца нырнуть.
Только так обретаешь свободу,
Только так получаешь ответ:
Моё море – мужского рода,
И таких морей больше нет.
Дарья
Удивительным образом, Дарья,
я в твою пересела лодку.
Лодка черпает воду боком,
да слегка протекает дном.
Здесь никто не согреет словом,
только стон обдирает глотку,
Да по сто тридцать пятому разу