пространство, и насколько оно на самом деле опасно.
После прыжка дом становился для тебя ничуть не ближе, чем эти далёкие галактики. А потому – лучше об этом и не думать.
Он распечатал рекомендованный ему на сегодня продуктовый набор, вдыхая горячий пар чего-то мясного, помахал в воздухе никак не застынущей гелевой посудиной, заменявшей пилотам в зависимости от химического форм-фактора и тарелку с чашкой, а заодно и скатерть, дабы не пачкать стерильный стол кают-компании. Он усмехнулся. Какая уж тут компания. Тральщик-ремонтник мог вместить экипаж до трёх человек в активном состоянии и неизвестно сколько в виде капсул, однако летали на таких в одиночку, людей всегда не хватало, техники же на центральной Базе Корпуса всегда было вдосталь.
Фыркнув всосавшем недоеденное утилизатором, он активировал «свой» ложемент, как обычно оставив остальные два неизвестно для кого. Можно было оставшиеся до положенного полётным графиком сна три часа почитать что-нибудь, или даже посмотреть что-то из личных запасов эрвэ-иллюзий, а может спектакль какой – здесь не Изолия, но прекрасных актёров и на Пентарре было довольно.
Но в тот условный корабельный «вечер» ему хотелось чего-то иного, что хоть как-то разнообразило бы монотонный полёт. Выбор пал на музыку, которую он в общем-то не любил, так как богатством слуха природа и родители его наделить забыли. Однако в небогатой для гурмана, но вполне солидной для обычного человека бортовой библиотеке отыскалась коллекция кого-то из классиков двухвековой давности, в меру ритмичная, в меру шумная музыка счастливо одарила его настроением азартной бесшабашности. Он даже немного, для виду, попрыгал по каюте, разминаясь, вволю побоксировал с силовым экраном, заменявшим ему при случае нормальные физические тренажёры, потом нырнул под душ, и уже после этого, довольный и усталый, увалился на ложемент, неподобающе задрав ноги на полого изгибающуюся стенку бежевого пластика.
Хорошо.
Музыка отчего-то стала громче и уже отчётливо бухала по ушам, напоминая что-то жутко знакомое… от болевого ощущения в висках он и сообразил выключить звуковой фон. За которым уже буквально визжал, заходясь, тревожный сигнал. Автоматика исчерпала возможности звуковой головки и перешла к более эффективным средствам – прямому воздействию на мозговые центры. Отключив какофонию чиркающим жестом ладони, он ринулся в кабину, на ходу сдирая с себя ещё не просохший после душа халат. Ему нужно попасть в «кокон».
Журнал регистрации события мерцал красной пометкой инородного объекта неизвестной природы. Открытый космос – царство крошечной случайности, тут может столетиями ничего не происходить, но если произойдёт – закончится скорее всего печально. Так их учили в академии. И оспаривать эту сентенцию отчего-то совсем не хотелось. Как не хотелось стать и её подтверждением. Раз он жив, значит, ничего особенного не произошло. Шальной метеорит, или спонтанно промелькнувший вдоль сенсорных