не зарекайся, милочка…
– А вот ты, наша дорогая мамуля и бабуля, знаю, почему упрямишься…
Мама Жанна сделала паузу и решительно продолжила:
– Тебе сорок восемь лет… Мы – твои ближайшие родственники, и я не хочу, чтобы ты оставалась здесь одна.
– Только не надо меня хоронить раньше времени, – усмехнулась бабушка.
– Знаю я, знаю, что тебя здесь держит, – продолжала наседать мама. – Этот… твой художник. Ну, пора бы поумнеть тебе уже. И не странно ли, что подобные слова дочь вынуждена говорить своей великовозрастной матери?
– Во-первых, не надо зацикливаться на моем возрасте, – парировала любимая «баушка». – И оставь моего Петеньку в покое. Сколько раз тебе говорила…
– Мой Петенька, мой Петенька… Слышать имя этого мазилы не могу! – не на шутку разошлась мама Жанна. – Сколько раз я твердила: если не женился он на тебе двадцать с лишним лет назад, то теперь не женится и подавно. Неужели ты всё еще надеешься? Мам, ну, разуй же глаза, наконец! Тот поезд давно ушел…
Бабушка Агнесса нервно сжала кисти рук и вся раскраснелась, готовясь возразить дочери.
Но мама не дала ей вставить слово.
– Я знаю: ведь это из-за него ты рассталась с отцом. Именно ты была инициатором развода. И потом я, начиная с шести лет, должна была довольствоваться воскресным папой. Лишила меня родителя в надежде, что твой развод и Петеньку подвигнет на какие-то решительные шаги? «Ах, Агнессочка! Ах, моя красавица! Давай еще твой портретик нарисуем для выставки»…
– Этот разговор бесполезен, – сухо ответила бабушка на подобное замечание
– Отчего же бесполезен, мама? Ну, имей мужество признать свои ошибки. Ведь, между нами девочками говоря, ты допустила большой женский просчет. Первоначально должен был развестись мужчина, а потом уже ты. Ну, не собирался он разводиться никогда. Его и так всё устраивало. Сперва – нельзя было ему жену беременную бросить. Затем – вторым ребенком она забеременела. Потом: кто ж таких малолеток бросает? Разве что изверг какой… А Петенька – он, ведь, не изверг? Он просто – любвеобильная художественная натура. Ну, уже и детки его давно подросли. Теперь-то что мешает вам объединиться?
– Жена болеет, из больниц не вылазит, – тихо сказала бабушка.
– Ну, не могу я больше это слышать. Болеет – не болеет… Может, и правда, болеет. Но только ждать тебе здесь больше нечего. Тебе ничего не светит, понимаешь? А сколько времени ты на него потратила? Всю свою жизнь перевела. И я из-за него еще пострадала. Вот это, мама, очень трудно простить.
Бабушка Агнесса выдержала паузу.
– Что касается отца… Да, я виновата. И вину с себя не снимаю. И всегда честно говорила об этом. Но что поделать: так случилось в нашей жизни с твоим отцом. А что касается Петеньки…
Бабушка энергично тряхнула копной блондинистых волос:
– Оставим это. Тоже мне: яйцо курицу будет учить.
– А что делать, если курица глупая? –