вид, что не понял сказанного.
– Ну, кроме того, что живем вместе.., – продолжала Луиза развивать тему. – Спим вместе, занимаемся всякими упражнениями, как в индийских брошюрах… А потом что? И страшно, знаешь, и тошно становится.
– Зачем ты так? – Чем-то вмиг напуганный, Петр даже отпрянул. – Это ведь разные вещи.
– Сам же только что сказал! Скажи мне… – Луиза в нерешительности медлила. – А нельзя для нее что-нибудь сделать?
– Для девчонки?
– Да! Что обычно делают?
– Не знаю… – Петр чувствовал, как его наполняет теплая волна благодарности. – Что же ты можешь сделать, душа моя?
– Какую-нибудь новую жалобу нельзя подать? Ведь не могут же они так…
– Это невозможно, – вздохнул он и продолжал изучать ее умиротворенным взглядом. – Всё закончилось не так плохо, поверь мне.
– Или послать ей что-нибудь… Посылку, например, или немного денег? Всё это, конечно, ерунда, но всё-таки? Кто-то вроде позаботился, понимаешь? Как только я пытаюсь встать на ее место, мороз так и дерет по коже.
– Денег? – переспросил он, подняв на нее удивленный взгляд. – Конечно можно. Но что это изменит?
– Да ничего не изменит! Но ты же понимаешь…
– Ты действительно хочешь, чтобы я это сделал? – спросил Петр.
– Пожалуйста, Пэ. Пошли! – взмолилась Луиза, вдруг сияя всем лицом. – Мы вместе это сделаем! Немножко, символически… Мне как-то тяжело обо всём этом думать. Дурно становится. Ну, понимаешь? Если бы я там, на суде, не присутствовала – это было бы другое дело. А я была, видела. Это уже не где-то там, за облаками… Ну как объяснить?
– Я понимаю, – сказал он.
– Какое-то гадкое, гадкое чувство… – Луиза показала себе в живот. – А мы сидим в ресторане и набиваем себе кишки всякой дрянью…
На следующий день Петр послал своей подопечной почтовый перевод, равный по сумме небольшому, но всё же причитавшемуся ему за работу гонорару, приложив к нему пятьсот франков, добавленные Луизой из своих личных денег. Луиза сопроводила свой жест короткой запиской:
«Дорогая Шарлей! Мы с вами не знакомы. Но адвокат, который защищал вас на суде в среду, он мой друг. Вместе с ним мы и решили послать вам эту скромную сумму. Мы в этих деньгах не нуждаемся. Примите их просто. Я всем сердцем с вами. Крепитесь, всё будет хорошо. Всего вам самого лучшего, Л. Б.»
Первые эмоции в адрес отца в Луизе вскоре перегорели. Уже по истечении нескольких дней все разговоры на эту тему и недомолвки стали ей казаться преувеличением. Зачем делать из мухи слона? Уже сами факты, инкриминируемые отцу, выглядели неправдоподобными или, во всяком случае, недостаточно весомыми для того, чтобы напрямую влиять на отношения между ними.
Отношения с отцом вернулись в прежнее русло. Но в них не было былой непосредственности. Прежняя растерянность захлестывала Луизу не меньше, чем прежде, и по-прежнему заставляла леденеть