Черт знает что… Только в Нью-Йорке и подают настоящее бордо. Восемьдесят пятого года, а роскошь какая! Попробуйте… Ваша очередь, Бруно… Уверен, что огорошите.
Как-то неуверенно сжавшись, Жосс просиял до ушей инфантильной улыбкой и вымолвил:
– Я хотел стать автогонщиком… Да и был одно время. В чемпионатах в молодости участвовал. – Лицо Жосса приобрело такое выражение, словно он проговорился о чем-то сокровенном и от этого испытывал облегчение.
– Что я говорил! Автогонщиком! – Антиквар вознес руки к небу и сообщнически покосился на Петра. – А вы, Питер?
– Сначала хотел стать шпионом, – сказал Петр. – А потом…
– Подождите… Можно я попробую угадать?
С улыбкой на губах Петр ждал приговора.
– Писателем?
– Нет, я не пишу, – сказал Петр после секундного колебания. – Разве что в молодости… грешил немного.
– О чем я и говорю!
– И какими же вы руководствуетесь критериями… в ваших пророчествах? – спросил Петр.
Отмахнувшись от вопроса, антиквар стал разливать вино по бокалам:
– У меня жена пишет. В стол, правда. Но этот тип мне понятен, его я безошибочно распознаю… Питер, дайте мне сигарету, оставил свои в номере…
Протянув сигареты, Петр всматривался в балагура озадаченным взглядом. За минуту до этого Ломбер казался ему человеком понятным и прозрачным, не совсем, может быть, заурядным, но всё же типичным представителем своего вида, он даже немного отталкивал своей неоригинальностью, слишком был предсказуем в своих реакциях, из-за чего казался пустоватым. Но теперь Петр сознавал, что перед ним человек-загадка, и в очередной раз был поражен, насколько сам он неважно разбирается в людях…
Встреча в галерее на Ист-Сайд-авеню состоялась в тот же день около четырех часов.
Не успели все трое войти в небольшое, темноватое помещение и раскланяться с владелицей крохотного заведения, болезненно толстой миссис с отвисающим зобом, которая смотрела на гостей сквозь линзы очков немигающими глазами, и не успел Ломбер закончить свой ритуал любезностей, требующий от него заметных усилий, как за окнами раздался грохот – такой адской силы, что все переглянулись. Под громовой раскат пришлось раскланиваться еще и с двумя молодыми помощниками в белых брюках, в обязанности которых входило, по-видимому, одними взглядами, прямо с порога охладить в госте пыл или слишком большие ожидания. Еще миг – и разразилась настоящая гроза. Говорить стало невозможно. Но и враждебности в лицах больше не чувствовалось. Разгул стихии чем-то сразу всех сблизил.
Адская канонада сотрясала небо и город над самой головой. По витражам хлестал ливень. Струи воды водопадом стекали по стеклам на тротуар. Из-за пробки, образовавшейся на проезжей части, стоял бешеный шум, машины сигналили. Прохожие жались к витринам. Некоторые, чтобы укрыться от дождя, входили