атаманы также все вырядились цветно и стройно. Перед началом рады пушкари стреляли из пушек, довбыши били в бубны и литавры[157]. На собранной таким образом раде все войско низовое постановило с крымским ханом и с турскими городками учиненное перемирие разорвать и в первых числах следующего месяца в турские городки с этой целью розмирное письмо послать. А для известия о таком решении великим государям определено было отправить куренного атамана Переяславского куреня Ивана Рубана и с ним от всякого куреня по одному человеку.
Обо всем этом донес гетману Мазепе стольник Афанасий Чубаров сентября 21-го дня со стану подле реки Соленой, отъехав 15 верст от Сечи[158]. Сам гетман поспешил известить о том великих государей, радуясь повороту чувств со стороны запорожского низового войска[159].
Независимо от донесения Афанасия Чубарова гетман Мазепа получил донесение от самого кошевого атамана. Кошевой атаман Гусак со всем низовым товариством сообщал гетману, что запорожское войско принимало в Кошу царского стольника и бывших с ним сотника Кандыбу и есаула Пиковца в полной посполитой раде. На той раде прочитана была с полным вниманием грамота царских помазанников Божиих, аки дар многоценный, и вслед за грамотой выслушан был лист гетманский. Державнейшие великие государи изволили явить свою монаршескую милость, прислали отправленное еще в прошлом году, но задержанное в городе Севске царское жалованье. Теперь это жалованье, по челобитью гетмана, добродея запорожского войска, благополучно дошло в Сечь и роздано всему как старшему, так и младшему товариству. И присылка этого жалованья оказалась как нельзя более кстати: вернувшись в прошлом году из похода под Перекоп на Сичу, запорожцы, рассудив, что им нечем содержаться, нашли нужным учинить с басурманами и с крымским ханом перемирие: «Что имели мы раньше запасов, то, ходячи под Перекоп в две дороги, съели, надеясь на монаршеские силы и на взятие Перекопа; но Голицын не только Нам, но и всему городовому войску, учинил великий жаль и слова монаршого не статчил, и мы никакого утешения из того витязства не получили; а вследствие того и перемирие (с басурманами) учинили. А что вельможность твоя, пишешь, почему мы о святей Тройце розмирья с крымским царством не учинили, то мы рады были бы учинить то розмирье, но, как раньше в первом нашем письме вам писали, так и теперь пишем, что по божьему попущению между нами вкинулось моровое поветрие, от чего мы ни одного товарища (казака) не могли задержать, да и до настоящего времени всех не можем на Кош собрать. За то, вельможность ваша, на меня гнева твоего не накладай. От нас же, войска запорожского, никому из городового товариства, как старому, так и молодому, кривды никакой не делается; находится ли кто на Кошу или остается одностайне на речках полевых. Как детям одного отца наше товариство городовым вашей вельможности товарищам; один одному, кривды ни на Днепре, ни на речках полевых не чинят. А мы, войско запорожское, как усердно и верно на вечное подданство пресветлейшим и державнейшим