иногда она жалела, что не осталась в Штатах – где факт рождения на Корсике не заработал бы ей ярлыка ни деревенщины, ни террористки. Но и она, и ее муж обожали этот остров, и после защиты Анни переехали во Францию именно за тем, чтобы каждые каникулы возвращаться на Корсику.
Второе имя принадлежало Бернару Родье – солидному, хотя и скучноватому исследователю цистерианского ордена, а третье было встречено покашливанием и хмыканьем. Джузеппе Роккиа, – «теолог для всех», как он себя называл. Это был преподаватель в университете города-побратима Перуджи, который зарабатывал в десять раз больше своего университетского жалованья написанием книг и теологических статей в модных журналах. Также он выступал на итальянском телевидении, объясняя массам свою версию мировых религий. По этой причине Анни его и защищала: Роккиа простыми словами объяснял то, что многие считали сложным и изощренным, и еще за то, что он помогал итальянскому телевидению, которое отчаянно нуждалось в помощи. Она читала его книги – мировые бестселлеры – и многое, им сказанное, находила ценным. Оказавшись недавно в Перудже, она спросила у коллег, почему Роккиа продолжает преподавать – учитывая, сколько он заработал своими книгами и выступлениями в ток-шоу.
– Это ему придает респектабельности, – ответил ей Дарио, потягивая «кампари» на одной из множества восхитительных площадей города. – Да и вообще, нам, итальянцам, приятно обращение «дотторе».
Бернар Родье поставил пустой бокал на столик эпохи Империи (из редких пород деревьев, растущих в бывших колониях Франции) и вышел. «Вылетел», – как скажет потом Анни мужу, рассказывая вечером о событиях дня. Она слегка улыбнулась по поводу неловкого поступка Бернара, перечеркнувшего его шансы на пост дуайена. Потом посмотрела на Янна и Тьери и вспомнила времена собственного студенчества – недельные празднества в корсиканской деревне, когда ее приняли в Гранд-Эколь в Париже, силы и время, затраченные на изучение английского, годы докторантуры в Коннектикуте – зарабатывать на обучение приходилось официанткой во французском ресторане Нью-Хэйвена. И сейчас тоже надо было работать сверх меры: когда хорошо было бы почитать детям книжку на ночь или оказаться в постели с мужем, она допоздна сидела за письменным столом. Но вскоре награда окажется того достойной. Она может стать – и станет – следующим дуайеном теологического факультета, перевезет семью из безликой многоэтажки семидесятых в самый вожделенный дом во всем Эксе. Жалости к Бернару, который сильно отставал от нее по публикациям и не учился в престижном иностранном университете, она не испытывала.
– Pauvre Bernard,[3] – шепнула она, улыбнувшись.
Глава 2. Истинные ученые
Анни Леонетти поставила на стол бокал и оглядела затихший зал. Жорж Мут закашлялся, прикрыв рот рукой, и прервал неловкое молчание. Может ли быть, что Мут сегодня назовет своего преемника? Она постаралась сдержать улыбку при этой мысли и вдруг пожалела, что не взяла