ящики. Открыв дверцы одного из них, он увидел, что там снова книги. Янн подошел и открыл дверцы рядом – на полках были аккуратно сложены бумага и офисные принадлежности. Они подошли к третьим дверцам и открыли их – Янн присвистнул.
– Бинго! – прошептал он, увидев ящики с папками, напомнившие им о цели поиска и о том, что они нарушают закон.
Выдвинув верхний, Янн увидел, что папки сложены по алфавиту. Быстро их пролистав, он нашел одну с грифом «Дюма» и встал, открыв ее, чтобы и ему, и Тьери было видно. Янн держал папку, Тьери листал страницы.
– Вот наши заявления. Вот мое и сразу твое. А это… Гарриг?
– Не волнуйся, у нее ни единого шанса. Ты слышал, как она на занятиях выступает?
Тьери облегченно выдохнул.
– Да, ты прав. Но вообще-то, она умна. И с виду ничего себе, как по-твоему? Ну вот если ее одеть по-современному, накрасить и очки снять.
Янн недоуменно уставился на друга:
– Ты что, журнала Elle начитался? – Раздраженный болтовней Тьери, он нетерпеливо взял следующее заявление. – А, Клод. Без шансов. Оценки у него похуже наших, и он нелюдим. Черт побери, тут ничего нет о победителе!
– Значит, так тому и быть, пошли отсюда, – сказал Тьери, беря папки и засовывая их обратно в стол. – Мне что-то захотелось оказаться где-нибудь подальше.
Он обернулся к Франциску. Святой из Умбрии смотрел на него со стены и улыбался.
– Нет. Еще у него на столе посмотрим. Он мог где-нибудь записать имя.
Янн пошел к столу. Тьери, вздохнув, направился следом.
– Я тогда посижу, пока ты ищешь, – сказал он. Подойдя, он остановился, поняв, что чего-то не хватает. – А где его кресло? – спросил Тьери, обойдя вокруг стола. – Может, он работает на современном эргономичном табурете?
Янн засмеялся. В руках у него была папка без этикетки, лежавшая на столе.
– Трудно себе представить, чтобы Мут закупался в «Икее»!
Тьери ахнул и, отпрыгнув, налетел на мраморный столик, отчего ваза на нем покачнулась и стала падать. Янн бросил папку и успел подхватить вазу, крикнув:
– Тьери, merde![4]
Он решил, что эта ваза ар-нуво из… из Нанси? Попытался вспомнить художника-стеклодува на рубеже веков, работы которого покупала мать для очень, очень богатых клиентов, но это оказалось нелегко. Те вазы всегда были темные, из дымчатого стекла с оттенками зеленого, коричневого и оранжевого, с цветами и побегами, ползущими вверх по стенкам.
– Иисус, Мария и Иосиф! – завопил Тьери.
– Тише, ты! Они тебя все равно не услышат посреди города!
Тьери резко отвернулся от Янна к стене, навалившись локтем на стол и издавая нечленораздельные звуки.
– Эй! – окликнул его Янн, наконец встревожившись. Похлопал приятеля по плечу. – Ладно, пойдем уже.
Тьери не двинулся с места, но медленно протянул руку за спину, показывая на пол позади стола. Янн посмотрел в ту сторону.
– О-о-о! – На полу, позади стола, навзничь лежал дуайен. Глаза его были открыты. Рядом валялось перевернутое кресло. –