только бабам. И мне очень грустно видеть, когда кто-то из нас пытается покинуть наши крепкие ряды, чтобы стать таким же заурядным слабаком и пустобрёхом.
Вдова убитого была в таком состоянии, когда потрясение настолько вышибает человека из колеи, что спасительные для застопоренных эмоций слёзы не идут, а мозг не может для себя же сформулировать произошедшее. Она всех спрашивала растерянно: «Да как же это? Да что же это?», бормотала что-то непонятное мёртвому мужу, гладила его обескровленный лоб. Тут же трясла кого-то за грудки, тыкалась в плечо Авторитету с вопросом «Чего это он? Что с ним? Как же это, Константин Николаич, а?». Авторитет хмурился и решительно отстранял её от себя, как отставляют в сторону мешающий предмет мебели, но она снова к нему подходила и спрашивала о чём-то совершенно бессмысленном. В конце концов он коротко приказал могильщикам:
– Упаковывай.
Те умело вкрутили шурупы в крышку и стали опускать гроб. И тут вдова разрыдалась, словно долго скапливающиеся тучи наконец-то разразились дождём. Её пришлось даже удерживать, она словно бы непроизвольно собралась сама последовать за гробом, за своей навсегда уходящей половинкой, так и подалась вся в могилу. И завыла. Как волчица над своим убитым волчонком. Этот вой прозвучал так контрастно среди потусторонней кладбищенской тишины, что спугнул тихо наблюдавших за похоронной процессией ворон в кронах деревьев над старой частью кладбища. Вороны сорвались с веток, как от выстрела, закружили чёрной тучей, и каждая из них в точности выполнила одни и те же движения, как в синхронном плавании, не столкнувшись друг с другом ни разу. После этого их слаженный коллектив растаял в перенасыщенном влагой туманном воздухе.
Некоторые люди Авторитета, как и он сам, нервно оглянулись на этот вороний танец, и мы поняли, что они нас заметили. Волков сначала сделал круглые глаза, но потом хищно улыбнулся и театрально изобразил нам лёгкий поклон: здрасьте, мол. Лёха-Примус сразу куда-то испарился, Светка спряталась за высокую стелу, а остальные сделали вид, что очень заняты уборкой могилы сына Маргариты Григорьевны, хотя там и убирать-то было нечего. Поэтому Маринка схватила скребок и стала снимать толстый слой моха и каменной слизи с какого-то покосившегося памятника рядом, где даже не разобрать имени. И всё же Авторитет отделился от своей стаи, легко по-кошачьи перепрыгнул через овраг и направился к нам. За ним не отставая следовал Бубликов.
– И чего это вас чёрт принёс сюда в такую нелётную погоду, барышни? – раздражённо весело спросил Авторитет без лишних вступлений, когда подошёл к нам. – Ба, и госпожа Ерёмина тожа тута! То-то я вижу, склеп бригадира Мочалкина сверкает за версту.
– Так ведь Пасха на носу, – объяснила Маргарита Григорьевна, – а сегодня Чистый Четверг, день наведения порядка.
– Ах, Пасха… Четверг… Чистый? – бормочет Авторитет, усаживается на установленную у могилы скамейку и спрашивает почти торжественно: – То есть сегодня, как я понял, самое время подчищать свои дела?
– Вроде