там гусиной печенкой с паприкой. Если я рано освобождался в школе, он брал меня с собой и заказывал мне пару сосисок с хреном (при условии, что я не проговорюсь маме). Раз в году летом, во время каникул в суде, отец ездил на две недели в санаторий в чешский Карлсбад, сбрасывал там десять килограммов и возвращался домой, чтобы снова быстро набрать их.
Двое моих дядьев (которые сообща владели фабрикой по изготовлению зеркал) и отец, самый старший из братьев, довольно часто выезжали на охоту. Иногда отец брал меня. Мы вставали в воскресенье в пять утра и ехали десятки километров в район деревни Кач, славившийся охотничьими угодьями. (Жители деревни гордились тем, что в ней в 1875 году родилась Милева Марич. Милева, дочь сербского офицера, была талантливой девушкой, и родители послали ее учиться математике в Швейцарию. Она встретила там студента-еврея, который был на четыре года моложе ее, они полюбили друг друга и поженились. Его звали Альберт Эйнштейн.)
Младший из трех братьев Лампель – Лаци – был самым серьезным охотником. В комнате с охотничьими трофеями на его вилле стены были увешаны оленьими рогами, а софу покрывала шкура медведя, убитого дядей в Карпатах. У дяди Лаци был дорогой охотничий пес, породистый пойнтер по кличке Лорд, с гордо поднятой головой и прямым хвостом, как и положено аристократу. В одно прекрасное, очень подходящее для охоты утро дядя Лаци заболел. После долгих уговоров он согласился дать пса моему отцу и дяде Пали. Когда мы вышли в поле, Лорд быстро обнаружил фазанов и согнал их. Отец и дядя Пали выстрелили, но ни с одной птицы не упало ни перышка. Мы продвигались за Лордом, продолжавшим держать след, пока снова не вышли на птиц, скрывавшихся в чаще. И снова взлетели птицы, и снова промахнулись два охотника-любителя. Лорд посмотрел на них с презрением, повернулся и побрел в сторону дома.
Я описываю не только свою реальную жизнь, но и ту, которая не состоялась. Отец хотел, чтобы я был похож на него, и я хотел того же. В некотором смысле я даже преуспел в этом. Нет ничего случайного в том, что я, как и он, стал юристом и журналистом – только в другой стране и будучи совершенно другим человеком. Иногда я спрашиваю себя, что было бы, если бы из истории исчез один год – с марта 1944-го по июнь 1945-го – год уничтожения евреев Венгрии и Югославии. Я жил бы в соседней вилле, а может быть, и в той же самой, унаследовал бы процветающую практику отца? Женился бы на красавице по имени Ружи, дремал бы в полдень в «господской» в кресле напротив картины на стене, а вечером писал бы в «Мадьяр Ирлап», одну из самых крупных венгерских газет, ностальгическую статью о покойном Махатме Ганди?
Глава 4
– Если ты не веришь в Бога, – кричал один ультраортодоксальный политик, обращаясь ко мне во время съемки телепрограммы «Пополитика», – так кто сказал, что ты еврей?!
– Гитлер! – рявкнул я в ответ.
В студии воцарилась тишина.
Бог не особо интересовал меня в детстве, а после Катастрофы я вообще перестал в него