пришел, и супругу возжаждал, да так все прошло, что и она меня похвалила (что бывает крайне редко): «Ой, как здорого! Как мне понравилось!»
Портос звонит:
– Соломоныч, как дела?
– Да, чего-то… кашель…
– Старый триппер дает о себе знать?
5.1.2000. Верник сказал, что вечер Бобышева был неинтересный. Мой рассказ в «Сплетении» ему не понравился. Да, говорит, живо. Но грубо.
Грубостей они не любят.
Вечером, в дикий дождь, потащился с Л в Тель-Авив на «Империю чувств», но вместо «Империи» давали «Экзистенс» Кроуненберга, о войне игровой виртуальной реальности с действительностью. Виртуальная берет верх. Под утро приснилось: песок в доме, и из него вдруг волнами прут муравьи, орды муравьев…
6.1. То ли довела эта мотня по дорогам в грозу и потоп, то ли… В общем, всё, мой «завод» вдруг кончился. Но вроде обещал, и вроде притащилась через моря и океаны… Заехал за ней и подались в Латрун. Дождя не было, хотя тучи наступали из-за холмов, как армия вторжения. Воздух – легкий дым, но именно на фоне этого пепла так радует яркая зелень свежей травы, неожиданная ржавчина куста у дороги, пыльно-зеленые молодые оливы. Даже солнышко иногда выглядывало. По «нашей» тропе поднялись на холм. Темные стены монастыря и бурая черепица виднелись за соснами, воздух непривычно холодный, сырой, пахнет какими-то цветами, хвоей, подгнившей листвой. Посидели наверху, на камнях крепости. Здесь хорошо, духоподъемно. С одной стороны равнина внизу, поля, пленки парников кажутся прудами, а с другой – горы: серые, бурые, зеленые, в низких тучах.
Захотела поехать в «ту гостиницу», что на обрыве. «Поехали», – говорю. А потом, уже по дороге:
– Знаешь что, не хочу я в гостиницу.
– Ну, не поедем. Я на самом деле тоже не хочу.
– А зачем же предлагаешь?
– Не знаю. Потянуло к обрыву…
Поехали в Ерушалаим. Закатили обед в «Мишкенот Шаананим». В ресторане только три столика занято: четверо русских с короткими шеями – в дальнем углу, в центре Дан Меридор1 с каким-то американцем, а мы в другой угол забились. Слышали каждое слово. Русские говорили о каких-то заводах, Меридор – о Бараке2. А я – о бабах. Но она мои жалобы на «запутанность» отмела, считает ситуацию банальной. Обижаешь, говорю. Тут стараешься, стараешься, и на тебе – банально.
– А чего ты все стараешься?
Потом погуляли по каменным улочкам, зашли в недавно обновленный квартал «Ямин Моше», славное место, мавританские дома в ограде голых ветвей, садики с апельсиновыми деревьями, апельсины висят гроздьями, рыжие, среди зеленых листьев и серо-желтых стен. В одном садике её вдруг поразила ярко-красная ветка. «Рябина?! Нет, правда, рябина!» Потом: «Монпарнас! … Нет, красивее, чем Монпарнас!»
Спросила про книгу, ответила ли мне Аня? Я пустился в рассуждения: с Аней не получается: много обещает, а толку нет. Может, и не по ее вине, но… И с этой